Сень горькой звезды. Часть первая - страница 9

Накрыл я кучу одеялом, запихнул находку в свой сидор и побежал догонять попутчиков. С этой минуты товарищи мне просто попутчиками стали, если не хуже. На бегу себе думаю, как богатством распоряжусь. С такими деньгами в городе не пропадешь. Вон дядя Михей умудрился еще до колхозов в город податься, так и до сих пор живет – кум королю. Надо с ним посоветоваться. Главное, чтоб не хватились, искать не начали, чтоб успеть уехать, да чтоб попутчики не догадались, не отняли, не заложили. Да вот и они, ждут у дороги, закусывают, а я, дурак, все в лесу вывалил, хоть бы корочку оставил. Аппетит и у меня разыгрался, но вида не подаю. Я, говорю, по дороге пожевал...

Вскоре добрались мы до станции. Пока брали билеты – и состав подошел. Вагон, естественно, общий, духота, народа уйма, и все, мне кажется, на мой мешок пялятся. Все же удалось на места пристроиться. Я свой сидор на самый верх закинул и сам туда влез. Лежу, голова на твердых пачках страдает, и все соображаю, сколько же денег в моем мешке таится. Если бумажки по червонцу, и то тысяч сто будет, а если по десять? Лучше не думать, а то голова кружится. Или она это от голода так? Как я заметил, в вагонах все время жуют, даже ночью. Иной не успеет в вагон войти, на месте устроиться, глядь – уж тянет из кошелки бутыль молока, картошечку вареную, огурчики соленые с хреном и чесноком, добрую краюху хлеба и так деловито примется всю снедь уписывать, словно для того и купил плацкарту, чтобы наконец насытиться. Не успеет один закончить, другой принимается. Выудил из-за пазухи заветную четушечку и припасенную к ней селедочку с луковкой и так ловко с этим управляется и аппетитно чавкает, что и смотреть и слушать тошно. Глядя на прочих, зашевелились и мои приятели, добыли из котомок домашние запасы – и на общий стол. Друг дружку угощают, меня зовут: «Спускайся, Ваня, садись с нами ужинать». Я бы и рад, поскольку от одного вида еды у меня в брюхе колотье началось, особенно когда Степка Баринов курицу вареную вынул. Признал я эту хохлаточку. Одна она и была у Баринихи, и ту она на дорогу сыну сварила. Теперь сесть с ними за стол – надо и свой пай вносить, а где он у меня? В лесу под елочкой? Как объяснить ребятам – небось они знают, что не с пустым мешком меня мамаша отправила. А Степка мне наверх ножку подает: «Попробуй, Ванюшка!» Не смог я отказаться. Куриную ножку только что не с костями сглотил. Ну, думаю, Степка, отдарю я тебя парой червонцев. Два-то червонца из моей казны не так, поди, и много.

К ночи вагон затихать начал, угомонились и мои ребята, подремывают. Одному мне не спится: шпаны опасаюсь – того и гляди, деньги сопрут. Вдруг слышу по вагону: «Граждане, приготовьте проездные документы, проверка!» С двух сторон входят в вагон ревизоры и милиция. Каждого внимательно осматривают: «Куда едете, что везете?» Старушка одна всезнающая пояснила: «Фальшивомонетчиков ищут, мазуриков». «Да нет, – встрепенулся тот пассажир, что давеча из четушки лакал, – не фальшивомонетчиков, а грабителей, что на узловой станции сберкассу взяли, с мешком денег скрылись...» И еще что-то путанно объяснял, но я уже не слушал: в висках застучало. Я-то знал, кого ищут. Пропал, думаю. На всякий случай с полки вниз соскочил, от мешка подальше. Трясусь. Между тем контролеры до нас дошли. Тычут в лица фонариками, билеты требуют, и все в погонах – не разберешь, где железнодорожники, где милиция. Присмотрелись к нашей компании, спрашивают: «Из колхоза сбегаете?» – «Нет, мы на курсы едем». – «Справка есть?» – Достаем справку. Повертели ее в руках, повертели да и пошли себе дальше. Я и вздохнуть боюсь – а ну как вернутся? Найдут мои денежки, не видать мне тогда ни хромовых сапог, ни гармошки с перебором. Не ходить моей маме в пуховой шали и новых валенках. До гроба мантулить ей в колхозе за трудодни – палочки. Раз в жизни повезло дураку, свалилось с воза богатство, неужто из рук упущу? Думал я так, думал и придумал на первой же остановке от казенного мешка избавиться. Отделить себе немного денег на первое время, а остальное припрятать до поры. Так и сделал. Никто и не заметил, как я на полустанке слез. Подхватил мешок – и в лесополосу, а там тьма-тьмущая. Весь о ветки поободрался, пока удобное место нашел. От нетерпения по телу мурашки бегут, все думаю, как я сейчас буду деньги считать. Взялся мешок потрошить, да не тут-то было: казенные мешки из доброго брезента и не лыком шиты, а у меня ни ножа, ни гвоздя. Это теперь я без складника даже на двор не хожу, а в те годы у нас такая повадка крепко осуждалась. И ведь не пойдешь же ночью на разъезд, просить ножницы, чтобы мешок с деньгами вскрыть. Стал я шов зубами рвать. Зубов не жалею: с таким капиталом я себе золотые вставлю, как у бухгалтера в сельпо. Скусил сургучные печати, что поперек шва пришлепаны были. Тот сургуч мне до сих пор отрыгается, как увижу в лавке вермут с засургученными горлышками, все те печати вспоминаю... Грызу я мешок, рву шпагат зубами, а сам аж рычу, как медведь на падали, от злобы на себя, бестолкового. К рассвету поддался мне шов. Разодрал я мешку горловину и вытряхнул на сухую траву. Вот они, денежки! Однако вид у них странный довольно. Пачки размера денежного, но цветом не синенькие и не зелененькие, а обыкновенные, сероватые, как бумага в конторе. На обертке написано: бланки строгой отчетности. Квитанции о заготовке молока у населения. Номера с такого по такой-то. Серия...