Сень горькой звезды. Часть вторая - страница 8

– Как ты верно говоришь, Марья Ивановна, – похвалился, принимая стакан, Кыкин. – Бражку я хорошо пить умею, наливай еще, однако.

– Нечего больше наливать, как видишь. Отправляйся-ка лучше к Варе Беловой, отпрашивай с собой Тольчишку, – поспешила выпроводить гостя хозяйка.

Посмотрев, как Кыкин одолел перелаз через ограду, бабка недолго постояла, вытерла руки о синий передник, перекрестилась на иконы в полутьме запечья и кряхтя полезла на полати. Из-под вороха зимней одежды, половиков и одеял осторожно извлекла она старую дедову двустволку и протянула внуку:

– Возьми с собой. Раз штаны носишь, то будь и плотник, и охотник, и в дому работник. Да гляди, с ружьем не балуй: не игрушка... – и что-то еще долго говорила, наставляла и наставляла.

Андрей, не веря счастью, принял двустволку в охапку, чмокнул старуху в сморщенную щеку и, не откладывая, переломил ружье, чтобы, как это водится у настоящих охотников, заглянуть в стволы. В стволах оказалось черно: нагар от последнего дедова выстрела отчистить было некому.

Я не буду рассказывать, как собирались в тайгу товарищи, какие им говорили напутствия и какие фортеля выкидывал освобожденный от цепи Моряк – все это давно уже написано другими и по другому поводу. Всякие сборы в тайгу похожи друг на друга так же, как кедры над Негой похожи на кедры над Ватой.

В общем, когда Андрей при мешке и двустволке показался на берегу, Кыкин уже сидел в своем обласе сложив ноги кренделем и попыхивал трубочкой.

– Айда сюда, – закричал он издалека, – сейчас Тольчишка со своим веслом прибежит: я его послал, а то у меня всего два есть.

Опередивший Андрея Моряк словно только и ждал приглашения: без раздумий прыгнул в лодку и угнездился на дне, доверительно положив голову на ноги Кыкина. Тонкий собачий подхалимаж сердца Кыкина не затронул – без лишних слов охотник сгреб пса за загривок и вышвырнул в воду. Лайка выскочила на берег, обдала Андрея и подошедшего с веслом Толю холодным душем и уселась возле носа лодки, в нервном ожидании переминаясь передними лапами. Видимо, перспектива бежать за лодкой по берегу пса мало устраивала. А может, он хотел доказать, что носит имя Моряк не случайно и сушу, по выражению Жорки-Маримана, вполне профессионально презирает. Кто его знает. Однако, когда Андрей с трудом разместился на крохотной дощечке, заменяющей среднее сиденье, а обутый в бродни Толя отвел нос лодки и осторожно сел в лодку сам, Моряк без приглашения прыгнул в нос обласа, прямо на ружье и мешки.

– Шайтан! – заругался на него Кыкин и со злостью сплюнул: облас качнулся и едва не почерпнул бортом. – Уходи!

Но Моряк, словно понимая, что в узкой долбленке через двух мальчишек Кыкину до него не дотянуться, улегся и довольно вильнул хвостом, игнорируя призывы к совести и слабые попытки Толи столкнуть его за борт веслом. Оставалось или смириться, или снова приставать к берегу и сообща выдворять пассажира. Но это означало бы возврат с начатого пути, что, по мнению Кыкина, неминуемо ведет к неудаче на промысле и в дороге. Решили смириться с нахалом, тем более что осадка суденышка от некрупной лайки почти не увеличилась: двое мальчишек и тщедушный хант весили не больше чем два мужика охотника с припасом и добычей, на которых и рассчитывался облас. К тому же Моряк, понимая свой зыбкий статус незваного, замер, прикрыв веки и чуть подрагивая ноздрями навстречу едва заметному движению воздуха. Грести он не умел, и потому на весла налегали в основном мальчишки, а Кыкин, по праву старшего, лишь помогал, излишне не напрягаясь, да еще правил ход, выбирая участки со слабым течением или используя обратный ход воды в заводях.

Послушная кормовому веслу лодочка скользила по водной глади, как перо умелого литератора скользит по гладкой бумаге, – вдохновенно и, на посторонний взгляд, легко. Со стороны любая работа легкой кажется, хоть гребца, хоть литератора. Впрочем, у того и другого задачи сходные – работать и работать, чтобы в конце концов доплыть каждому до своего берега. Хорошо, если поможет опытный кормчий и достанет сил и знаний, чтобы выгрести в бурных волнах и подводных течениях, и не пропадет напрасно тяжелый труд в глубинах Леты. Не скоро еще увидим мы берег, на котором завершится наша история. Экипажу Кыкина легче: их берег уже показался.