Сердце-озеро - страница 4
Теплый ключ явился нам на счастье,
Вот что старики-то говорят!
А была гора та безымянна.
А тому, поди, двухсотый год.
Ты про Пугачева Емельяна,
Чай, читала в книжках? Ну, так вот
Не про все там писано.
Забыто,
Как Емели-батюшки сынок
Из-под самой смерти, шито-крыто
Вызволить заложников помог.
Обрядился малый генералом,
Сел на генеральского коня,
Восьмерых увел и расковал он,
Да каким-то стражником бывалым
Был опознан середь бела дня.
Он — с коня, да через гору — в лес,
Не поспел вот столечко до леса,
А ему штыки наперерез,
За штыками — клетка из железа.
— Взять живым!
Куда уж тут бежать!
Он с плеча срывает эполеты,
А в руках ни бомбы, ни ножа,
Только дым с пустого пистолета.
И вскричал он, смерть свою завидя:
— Убивайте, братцы, не щадите!
Не давайте в муку палачу,
Я за смерть посмертно отплачу!
Ой, земля!
Солдатской пулей меткой
Ты на воле сына усыпи!..
А уже подтаскивали клетку,
И ошейник брякал на цепи.
Но убить служивые не вольны
И теснят соколика в кольце.
Он глядит с надеждою и болью,
С неизбывной мукой на лице.
Есаул ярится:
— Взять живым!
Вот… хватают…
Но свершилось диво,
Будто дух горы разбередило,
В ясном небе молонья и дым.
Грохнул гром, и камни отворились,
И сама земля явила милость —
Расступилась, молодца взяла
И опять смежилась, как была.
Вон, гляди, у камня это место,
Где четыре сосенки подряд.
Может, это книжникам безвестно,
А в народе зря не говорят.
(Верилось старинке, сердцем спетой:
Теплый ключ живою тек приметой,
А поди, попробуй доказать!)
— С той поры и гору стали звать
Теплою горою.
Ключ пробился
В ту же пору сквозь гранитный пласт.
Кто бы той водицы ни напился,
Добрым людям сам теплом воздаст.
А еще дивятся диву люди:
Он и в зиму цветиком пророс,
Знай, звенит, и жерлышка не студит
Самый лютый нашенский мороз.
Вот и все.
Старуху Мишанову
Правнуки в родительские дни
Поминают.
И течет родник.
И зовет меня напиться снова.
И опять я слышу давний сказ:
«Кто бы той водицы ни напился —
Добрым людям сам теплом воздаст».
И хочу я, чтобы всякий раз,
Даже в горький и смятенный час,
Теплый ключ в груди моей пробился.
ПУГАЧЕВСКАЯ ГОРКА
Нас пугали Пугачем,
А нам было нипочем.
(Из старинной уральской рабочей песни)
В год какой — сочтите сами —
От Магнит-горы Атач
По Уралу до Казани
Шел мужицкий царь Пугач.
Сочинял указы дерзко,
Власть у бога не спросив,
Справедливою отместкой
Взбаламутил пол-Руси.
Шли под пули, как под дождик,
Все, кого он созывал,
Потому как был — надёжей,
Хоть и трижды самозван.
Шли крестьяне приписные,
Инородцы-степняки,
На неволю шибко злые
Кузюки да варнаки.
Были сечены в капусту,
Зарекались помирать,
Покатились к Златоусту
Силу новую сбирать.
По горам трезвон гоняя,
Весь в железе, весь в огне
Городок у Таганая
Поднимается к луне.
Замордованный, кабальный,
Полон горя через край,
Топит стон многострадальный
В непокорной речке Ай.
А в слободке на Аю́,
Как у господа в раю:
И в морозы
Люди босы
Роют к смерти колею.
На работе непосильной
Хоть реви, а жилы рви.
Печи выросли плавильные,
Как храмы на крови.
Гнев людской гремит булатом,
Прокаленным на поту.
Все, кто смог, ушел с отрядом:
Припекло — невмоготу!
Как прознали живодёры
Про крестьянские полки,
Так скорее дали деру,
Прихвативши сундуки.
Лишь осталась мелочишка
У приказной сволоты,
А как вытрясли кубышки —
Мелочишки той — пуды.
Пятачок — рубля дороже,
Из кровиночек литой,
А щербатый медный грошик
Тяжелей, чем золотой.
Поглядел Пугач на мелочь,
Взять в казну не захотел:
Шапкой тем велел намерить,
Кто в беде осиротел,
Воротить сиротски слезы,
Вдовью кровушку-руду —
Все поборы да приносы,
Всю неправедную мзду.
Рать за горы полетела,
И оставлены в дозор
Исполнять святое дело
Мужики как на подбор:
Одноногий Оникей,
Девяноста лет Мокей,
Недоросточек Ахмат,
Что с побоев глуховат,
С малу не калякает —
Песни алалакает.
Три мешка с деньгами взяли,
Бечевой перевязали
И в заезжую избу
Дотащили на горбу.
Чуть поселок обезлюдел,
Трое пришлых тут как тут
Так глазищами и блудят
Да носы в мешки суют.
Дескать, мы пришли недаром —
За казною нужен глаз,
Самолично государев