Серебро - страница 57

— Архента. Я _знаю_ все магазины, где этим добром торгуют, — сказала Пенелопа, — и один из них в том же здании, где платья.

— Расскажи еще, какая она, — спросила Архента замершим голосом.

Ноэнта мечтательно улыбнулся.

— У нее на совершенно моем лице твой рот и твои брови. И это… вышибает дух. Она уже почти с тебя ростом. И она заполняет комнату собой, не оставляя даже продохнуть. Девочка-сталь.

— Боюсь, они сильно зазвенят, когда столкнутся, — заметила Пенелопа. Ноэнта зыркнул на нее одобрительно.

— Вот это я и хочу организовать поаккуратнее.

— Завтра, — твердо сказала я.

— Завтра, — кивнул он, — слушайте, купите мне тогда тоже там, штаны с рубашкой на смену, а то мой чемодан у Перлиты остался лежать, вечером неловко идти в присутствие в двухдневной рубашке. К издателю-то сейчас я могу хоть в чем забежать, он меня еще в кожаных штанах помнит.

— Добро, — сказала Пенелопа, поднимаясь, — пошли, сестра, сметем собой этот городишко.

Одежные вопросы мы решили быстро. А вот насчет рисования случилась засада.

— Слушай, я больше не могу, — взмолилась Пенелопа после третьего магазина, в котором, как и в предыдущих двух, было все в порядке с красками и с кисточками, но не было никакой бумаги, кроме оберточной, — завези меня домой, а то я тут прямо рожу. Не найдешь, я отдам тебе что у меня от ребят осталось, полпачки-то есть, наверное.

Ну щас. Нет.

Пенелопа вернулась домой, захватив свежекупленные шмотки для Ноэнты — да передам, передам…а я погнала возчика сначала по магазинам, потом по оптовым складам. С бумагой была полная борода. Где-то за пять минут до меня зашла учительница из гимназии и вывезла дочиста весь запас, у кого-то последняя поставка была месяц назад. На складах мне объяснили, что местная фабрика стоит, потому что какие-то неприятности вверх по реке и лес, который везут по воде, задерживается, а запасы все извели. Что те два корабля, с которыми ожидается привоз дорогой европейской бумаги, видимо, последним большим ветром смело в сторону Африки, и пока они обратно дотелепаются, — ну сеньора, вы же помните, какая буря была три недели назад? А тот, который все ж таки пришел, пришел с подмокшим трюмом, и там если бы одна бумага раскисла.

Как блин заколдовано, да что ж такое.

Я сцепила зубы и продолжила гонять возчика по все более припортовым районам. Не знаю, был ли это действительно _последний_ возможный склад, во всяком случае, уже темнело и океаном пахло совсем близко, когда худой конторщик злобно оглядел меня и фыркнул:

— Всем, чем могу помочь — это тремя упаковками архитектурного ватмана. Можете одну забрать, но распаковывать не буду, у нас не магазин тут.

— Почем? — с замершим сердцем спросила я. Ватман! Да!

Он назвал цену, сопоставимую с ценой нового платья, я тут же расплатилась, чем его заметно удивила. Он ушел вглубь полутемного склада, что-то там визгливо проорал. Вернулся, выглянул в дверь, поцокал языком, подошел к моему возчику, стал с ним о чем-то толковать. Мимо меня два мулата протащили что-то, похожее на упакованный в джутовые мешки шкаф.

Что это?

Ватман — это большая бумага, неразрезанная. И стопка, видимо, толстая.

И что мы будем с ним делать?

Резать по одной на нужные куски, чего там.

Я мысленно вспомнила, как лист А2 складывается пополам, разглаживается и по сгибу изнутри прорезается ножом… Кто-то из моих предыдущих детей, кажется, любил рисовать… Или сестра? Не помню.

А. Понятно.

Процедура утрамбовывания упакованного шкафа — ну, не совсем шкафа, эта штука была все-таки более плоская, чем шкаф… но тоже не гнулась… В общем, я еще минут десять просидела на табуреточке у входа в склад, пока четверо мужчин корячились, забивая бумагу для ребеночка в то, что у конной коляски вместо багажника. Хорошо быть сеньорой. Иногда.

Ноэнта еще не вернулся. Я оставила покупки для Филуны в коляске, предупредила возчика, что завтра мы поедем одни, муж собирался править сам, с сеньорой Пенелопой договорились, так что пусть вот это все остается тут лежать (о, как он обрадовался), ну и спасибо вам за хлопоты.

С купленной одеждой в страшно пафосных пакетах я поднялась наверх. Отцовский старший лакей сообщил, что сеньор Альсина уже ушел спать, передавал детям привет и надеялся увидеться завтра во столько-то за завтраком. Ишь, в первое утро не стал будить, но вообще о своих порядках напоминает.