Серебряный остров - страница 61
— Между прочим, я ответила. Забыл, что ли? Нормально отнесся. Согласился. И мы уже сделали кое-что. Вместе. Понял?
Саньке показалось, она с каким-то особенным значением произнесла эти слова, безжалостно вкладывая в каждое второй, тайный смысл. «Мы уже сделали кое-что — значит мы недавно узнали друг друга как следует, но уже сдружились, потому что Цырен — настоящий парень, не то что некоторые… «Вместе» — нам хорошо вместе, и я рада, что тоже нравлюсь ему… «Понял?» — и, пожалуйста, отстань со своими дурацкими расспросами, неужели еще непонятно?..»
— Я совсем не то хотел узнать. Как у него настроение? Сердится на нас?
— На нас! На нас не сердится. На тебя, может быть. Вот и спроси, если интересно.
— Что-то ты, Валюха, вокруг да около вертишься. А поконкретнее не можешь? Как он все-таки к этому отнесся?
Она подала ему веревку от саней.
— Спроси что-нибудь полегче. Поехали! — И добавила, подталкивая тяжелую бочку: — Я сама еще не разобралась…
Где уж ему понять что-то, если даже она не разобралась! В одном Санька был уверен: обвинять некого. Если кто-то и виноват, то лишь он сам. Постарался на свою голову!
Перед Новым годом они с Рудиком договорились привлечь Цырена к музейным делам, но не прямо — прямо Цырен не согласился бы, — а с маленькой хитростью. Поручение должно было исходить от комсомольского бюро, поговорить с Цыреном попросили Валюху. Она тут же сочинила целую тайную операцию, как она разыграет Цырена на елке, как он будет носиться по Ключам за спрятанными в разных местах записками и в конце концов явится в зимовье, где его встретит Валюха. А заинтригованный уже не сможет отказать.
Саньке Валюхин план показался очень уж сложным. Ради чего, собственно, затевать такую длинную игру? Но Валюха заявила, что иначе Цырен с ней и разговаривать не захочет, и Санька, доверчивая душа, согласился. И Рудик согласился, ему-то что! Теперь же день ото дня становилось яснее: не так все просто, не из-за музейного поручения затеяла Валюха «тайную операцию». Скорее наоборот! И вот что из этого вышло.
— Чего скис? — сердито спросила Валюха, когда въехали во двор интерната. — За Цырена переживаешь? А ты за него не переживай, он в твоем сочувствии не нуждается. Не такой уж он одинокий и оторванный от коллектива, как мы думали. И знаешь, что он рассказал? Слово?
Санька сделал жест, будто вырвал зуб, так они в детстве давали друг другу «слово» — обещание молчать. Валюха придвинулась вплотную и зашептала:
— Он мне открыл… Нет, не могу, поклялась… — Глаза ее блестели. — В общем, один громадный секрет. А летом мы идем в экспедицию… кое-что искать. У нас даже карта есть…
— Уже и «у нас»?
— Ну — у него. Какая разница…
— Да, конечно, никакой, — согласился Санька, снова зачем-то окуная в бочку уже полное ведро.
Точно его самого окунули в студеную воду. Если бы он терял только Валюху! Оказывается, и музей вместе, с Серебряным островом ничего не стоит по сравнению с настоящей тайной. Коли даже трезвая Валюхина голова закружилась, значит, на сцену выходят верблюды Чингисхана…
Вечером в комнате у Маринки Большешаповой клеили стенд «Байкал промышленный». Рудик сидел удрученный — так исцарапал негативы при проявке, что хоть не печатай. Зато Маринкины фотографии получились не хуже, чем в «Огоньке». Вдобавок к фотографиям вырезали из журналов Байкальский целлюлозный завод, сплав леса «сигарами» и несколько пейзажей.
В комнату просунулось озабоченное лицо Валюхи:
— Санька, выйдь на секунду!
Коридор был пуст, они встали у окна.
— Санечка, — сказала Валюха ласково, как умела, наверное, она одна. — Обиделся на меня, да? Я ведь такая дура, что в голове, то и на языке. Мне показалось, ты обиделся, а я из всех людей на свете больше всего боюсь обидеть тебя. Ты же мне как брат, и даже больше. Как бы это объяснить? Я и не подозревала, что он такой хороший, Цырен. Понимаешь, мы поговорили по душам, и вдруг он мне совсем с другой стороны открылся. Как же объяснить? Ну вот — тебе когда-нибудь нравилась девчонка?
— Конечно! Ты! — ляпнул Санька и тут же обругал себя: «Ох, святая простота! Разве так можно?»