Серебряный остров - страница 73
— И то, — согласился Рудик и снова склонился над столом. — Что же ты масштаб не списал?
— Слона-то я и не приметил! — разом приободрившись, хлопнул себя по лбу Цырен.
— Ничего, определим. А условных обозначений не было? Хотя… какие там обозначения, если карта для себя. Еще не хватало, чтобы стрелка прямо указывала: «клад». Интересно! Здесь три линии стрелок, и все сходятся в одном месте. А в горах, почти у самого берега, стоит крестик. Вот он, большой жирный крестик. Он и там был больше других?
— Конечно, я же сводил. Через окно.
— Так этот крестик находится… в районе нашей пещеры!
— Да ну?! — удивился Цырен. — А мне казалось…
— Точно! Плюс-минус километр.
— Если к нему ведут все пути, уж не клад ли он обозначает? Не сокровища ли Отрара?
— Значит…
— В нашей пещере побывал Чингисхан! — воскликнул Санька и прикрыл рот рукой.
Маленькая комната Рудика наполнилась звенящей тишиной. О сне ребята и думать забыли.
— Ну вот что, — сказал наконец Цырен. — Летом на поиски сокровища Отрара отправится хорошо оснащенная экспедиция. В составе четырех робинзонов.
— Трех робинзонов и одной робинзонши, — поправил Рудик.
— Но мы еще Серебряный остров не нашли! — заволновался Санька. — Нельзя же так… бросаться от одного к другому. К тому же здесь напали на след, а там вилами на воде писано…
— Балда! — обнял его Цырен. — Речь же о лете. А сейчас зима. Да мы еще два Серебряных острова найдем! Я тоже включусь. Хотите, завтра с вами поеду?
— Фаина Дмитриевна договорилась на четверых, — с сожалением напомнил Рудик. — Если бы раньше… А теперь денег на билеты не хватит.
— Много ли надо до Улан-Удэ! У меня есть троячок. Еще у дедушки попрошу. Не выгонит же Фаина Дмитриевна, если я заявлюсь вместе с вами?
— Ладно, поехали, — подумав, согласился Санька. — У меня два рубля. Да у Гриньки займу. Он у нас капиталист, рублей пять накопил медяками.
— А клад найдем — рассчитаешься, — усмехнулась Валюха.
— Ты мне оставь карту, Цырен, — сказал Рудик. — Не бойся, не потеряю. Посоображать надо.
— Посоображай. Ну, по домам?
Ночь стояла ясная, звездная. С Байкала тянул едва заметный ветерок, настоенный на запахе хвои и подтаявшего льда. Цырен свернул к себе, а Санька и Валюха побежали, взявшись за руки, к себе на горку. Их дружный смех долго еще звенел над уснувшим поселком. И Цырену стало тоскливо, так тоскливо — хоть вой. Он попробовал думать о предстоящей экспедиции, о сокровищах Отрара, о загадочной карте — не помогало. Попытался убедить себя, что сегодня на редкость удачливый день, как же, охотился на нерпу — раз, тонул, да не утонул — два, с Санькой наконец-то помирились окончательно — три, в принципе решился вопрос об экспедиции — четыре… Он мог бы насчитать еще несколько пунктов, но бросил — все равно не помогало.
С новогодних каникул жила в нем эта грусть, с которой он не согласился бы расстаться ни за что на свете. Она оборачивалась то унынием и подавленностью, то беспричинной и все-таки окрыляющей надеждой. И эта грусть была тем дороже ему, что он знал: ничего у них с Валюхой не получится, никакой дружбы.
Только на елке, в счастливом неведении, был он волен любить лисичку. Но уже в зимовье осадил себя: «Ой, Цырен, будь осторожен, ты еще не знаешь, чем обернется это для Саньки. Не повредить бы ему!» А потом — всего-то две недели прошло — он узнал, чем обернулось это для Саньки. И для Валюхи. Поссорились и до сегодняшнего дня не разговаривали.
Так что от новогоднего бала, от лисички, от зимовья осталась у Цырена только грусть. Как память о том, что уже не вернется. Теперь он больше всего боялся, что Валюха заметит эту грусть и в чем-то. упрекнет себя. Например — что он страдает из-за нее. Будто это страдание! Нет-нет, незачем тревожить Валюху. Пусть уж лучше его тайна умрет вместе с ним!
Но как бы там ни было, отныне уже не сокровища Отрара, а именно это стало главной его тайной.
Дожидаясь назначенного в письме часа, ребята прошлись по городу. И город покорил их: нарядный, оживленный, стремительно взбегающий с пригорка на пригорок. Глянешь с высоты на молодые кварталы — точно сотни беломраморных рифов поднялись из воды. У новых зданий интересная архитектура, вроде бы самый что ни на есть двадцатый век, бетон и стекло, а приглядишься — всюду элементы бурятского национального стиля: то крыша шатром, как у юрты, то чугунные решетки со старинным орнаментом, то стенная роспись на сюжеты сказок и легенд. Красивый город Улан-Удэ!