Серийный убийца - страница 7

Уходя, я почувствовал, как странное ощущение разлилось по всему моему телу.

Счастье. Уверен, что именно это я тогда и почувствовал.

Пока принимал душ, я насвистывал, смывая с себя соки ее киски и представляя, как погружусь в нее снова позже вечером.

Жизнь была хороша. Я не мог отрицать этого.

— Мистер Холлистер, — раздался голос Томаса, нарушая тишину моего кабинета. Казалось, он звонил сквозь миллионы миль посредством интеркома, хотя на самом деле был в нескольких шагах. — Здесь пришел ваш отец…

Его голос прервался, и я услышал шарканье ног у своей двери. Я повернулся и сел на стул, так как ранее стоял у окна, глядя на вид города у моих ног.

Я занял позицию, кричащую о моем безразличии, и не сменил ее, даже когда отец вломился в кабинет, подобно свирепому быку, отталкивая Томаса.

— Я просил тебя лишь об одной услуге, одной гребаной услуге, и ты проебал это! — заорал он. Томас съежился и вздрогнул за его спиной, я махнул ему рукой, чтобы тот вышел и закрыл за собой дверь.

Физически я был похож на отца, такой же как и он высокий, мускулистый, очень красивый мужчина, но на этом наше сходство заканчивалось.

Там, где он реагировал, выражая неистовую ярость, я научился держать все внутри себя, выражая свой протест маленькими, контролируемыми дозами.

Он был взрывом посреди селения, я же был более похож на травяной пожар в поле, преднамеренный и плодотворный, так как после пожара в поле вырастала новая зеленая растительность.

Отец выглядел смущенным тем, что его гневная речь не возымела на меня никакого эффекта, тем, что я больше не боялся его.

Я схватил стрессбол со своего стола и начал ритмично сжимать его, пока оценивающе холодно взглянул на отца.

— У тебя есть какое-то оправдание? — закричал он и стукнул кулаком по моему столу.

— Совет решил, что это финансово нецелесообразное вложение, — ответил я, глядя прямо ему в глаза.

Он стоял, готовый к нападению. Его ноздри были расширены, а венка на его виске так пульсировала, что я видел это со своего места.

— Садись, пап, — сказал я, — мама убьет меня, если тебя хватит еще один сердечный приступ прямо у меня в офисе. Если ты хочешь подвергнуть себя этому, то будь добр, сделай это дома.

Глядя на меня, он опустился в кресло, сгорбился и внимательно изучил выражение моего сердитого лица.

— Кто ты? — спросил он спустя момент.

— Я — твой сын, твое творение и глава этой компании. И я не стану тратить наши деньги просто на то, чтобы повысить "твою репутацию" в загородном клубе. Если ты хочешь помочь своему другу врачу, то тебе придется сделать это, используя свои собственные счета.

— После всего, что я сделал для тебя, всего, на что я закрывал глаза, пока ты был молод и ссал в свои штанишки, трясясь как осиновый лист, каждый раз как я смотрел на тебя.

Я не отреагировал на эти слова. Я никогда не возражал отцу. И не делаю этого по сей день.

— Как я и сказал, я — продукт твоего собственного творения.

— Ты был моим разочарованием с того дня, как появился на свет. Знаешь, ты бесконечно плакал, даже при том, что с тобой круглосуточно сидела медсестра и няня, ты все равно непрерывно хныкал, будто раненое животное.

— Я не могу говорить об этом этапе своей жизни, — ответил я, — но поверь мне, сейчас я отнюдь не плакса. И я не собираюсь приводить эту компанию к потере миллионов долларов лишь ради спасения разорившейся технологической фирмы в Сиэтле. Техническое направление уже мертво, тебе бы следовало это знать. Ты не так давно отошел от дел.

Его лицо стало красным, а вена на виске перестала пульсировать.

— Знаешь, было время, когда я хотел отправить тебя в военный колледж. Но твоя мать была слишком мягкой с тобой каждый раз, когда я занимался твоей дисциплиной, ты бежал плакаться мамочке, дергая ее за юбку. Неудивительно, что ты провалился в личной жизни, это последствия суперопеки твоей матери.

Я ощутил, как едва заметно вздрогнул уголок моего глаза, но не стал реагировать на насмешки отца. Он более был не в силах ранить меня. Я был лучше него. Я был вторым мистером Холлистером. ох… в общем, новой улучшенной версией. Там, где отец был неуклюж, у меня был полный контроль, вместо его гнева, у меня была педантичность в вопросе выражения собственных эмоций.