Сестренка батальона - страница 38
— Прости, Наташа. Я же не верю! Я просто, чтобы убедиться...
Хлопнув дверью так, что она качнулась несколько раз, Наташа побежала к замполиту. Но его в землянке не оказалось. Она ринулась в штаб:
— Товарищ майор, я ухожу! Я не могу больше так! Сплетничают, издеваются...
— Что такое? — удивился замполит.
— Я уйду во второй, в третий батальон. К автоматчикам. Куда угодно. Мне наплевать на этих дураков и на весь батальон!
— Зачем же на весь батальон?
— А затем, что тут жизни нету...
— Ну вот — жизни нету... Ну-ка, дорогуши, — повернулся майор к внезапно покрасневшему Вязникову, к Садовскому и Прошину, — полюбуйтесь с полчасика на звезды.
Когда Наташа успокоилась, оказалось, что рассказывать-то и нечего. Передавать сплетню? Или разговор Вязникова с Садовским? Или то, что Братухин избегает смотреть ей в глаза?..
«Я сама виновата, — вдруг подумала она. — Перестала ходить в землянку к ребятам, петь с ними, как-то отдалилась...»
— Можно, я буду жить в землянке первой роты? Отгорожу угол. Как раньше? — попросила Наташа.
— Тебе плохо в санчасти? — насторожился комбат. — Может, Корин...
— Вот видите, и вы, — с тоскливым укором взглянула на него Наташа. — Мне не плохо, а... сплетничают.
— Значит, решено: уходишь? — хитро посмеиваясь, спросил Клюкин.
— Да нет, это я так, — помолчав, ответила Наташа. — Куда я денусь из этого батальона?
— А между прочим, Константин Афанасьевич, — заметил Клюкин после ухода Наташи, — и мы тут с тобой виноваты. Я ведь давненько улавливал эти разговорчики, все собирался потолковать кое с кем, да вот... Как-то неловко. Ведь люди-то какие! В событиях мирового масштаба, как наполеоны, разбираются. Прославленных немецких генералов лупят. А тут в чистой человеческой душе темноту разводят. А в темноте-то... вдруг что-нибудь такое, а? Вот ведь оно как, милуша моя.
А Наташа после разговора с комбатом и замполитом сразу пошла в хозвзвод. Титов лежал на нарах.
— Обувайся, — сказала она ему.
— Глянь, командирша отыскалась.
— Обувайся! — повторила она жестко. — А ну встань, мерзавец!
Почуяв недоброе, Титов вскочил, снял с остывшей печи портянки, стал обуваться.
— Пойдем в первую роту. А когда вернешься, объяснишь своим товарищам по хозвзводу, что ты мелкая, подлая тварь и грязный сплетник. Понял?
— Понял, — с готовностью повторил Титов.
В землянке первой роты было тепло, шумно.
— Абикешечка, ну отчего ты такой махонький? — доносился из угла игривый голос Марякина. Абикен в ответ мутузил Лешку, но тот лишь похохатывал и, изменив голос, снова спрашивал: — Абикешечка, ну почему, почему ты такой махонький?
— И махонькая рыбка лучше большого таракана, — заметил Иван Иванович. — Ну будет, будет! — прикрикнул он на Марякина. — Люди по делу пришли.
Наташа, подсев к столу, смотрела на Титова выжидающе.
— В общем, я... болтал, — начал он, озираясь испутанно. — Ну, врал... Что она... что ты... с Кориным... и с другими...
— Даже с другими, — усмехнулась Наташа.
— Я все, все врал... и вот... ну, в общем, чтобы... Простите меня, Христа ради! — горячо взмолился он. — Я сызмальства такой, вру и вру. Но больше не буду, чем хотите поклянусь!
— Зачем же ты, стерва, делал это? — Братухин с ремнем в руках подошел к столу.
— Не бейте меня, не бейте! — заорал Титов, обхватив голову.
— Ты что? — удивился Федя. — Кто тебя так, на всю жизнь напугал, а? Эка, довели парня! — Он осторожно отвел его руки от лица, — Ну, чего молчишь-то? Кто же это такой, а?
— Отчим.
— И за что?
— И ни за что тоже перепадало.
Братухин надел шинель, запоясался.
— Ладно, пошли ужинать.
— Ладно, пошли, черт с ним!
— Еще рано, наверное, — сказала Наташа.
— Э, первым и погорячее, и пожирнее, и погуще достанется... Ну а ты чего стоишь, как столб фонарный?! — прикрикнул Федя на Титова. — Идем с нами!
Глава девятая
Полигон — место для боевых танковых стрельб — сооружали строительные команды, представленные от всех батальонов. Они спилили отдельные деревья на большой поляне, выкорчевали пни, построили землянку под столовую, командный пункт, блиндажи для закрепления щитов с мишенями. Полигон вышел превосходный, было где развернуться танкам для стрельб с ходу и по движущимся мишеням. Каждый комбат норовил первым попасть со своим батальоном в список для стрельб на полигоне.