Сестрёнки - страница 46

.

А вот Катаржина современна до боли. В ее движениях видна нервность и спонтанность и даже определенная резкость. Она училась в школе с совместным обучением, вот и приняла от коллег по классу образчики типично мужского поведения… Моника улыбается обеим женщинам.

Лошади глядят издалека — беспокойно и выжидающе. Следят, хотя и опасаются. Что же, конь — это лучший приятель человека… После снятия покрышки самовар разгорается снова. Станислава берет упавший в траву кусок сырника[57] и несет лошадям. Гнедая кобыла видит ее впервые в жизни, но без колебания съедает лакомство[58]. Женщина возвращается к подругам. Лошади, поглядывая в их сторону, все так же стригут ушами.

Снова запел пар. Учительница отыскала в корзинке третью чашку, налила чаю из самовара и подала Монике. Еще один элемент, не соответствующий современности. Русская мода пить чай из стаканов серьезно вытеснила чашки из употребления[59]… Моника поблагодарила, кивнув. Поставила чашку возле себя, на ровном участке земли.

— Вот сахар, — Катаржина протягивает сахарницу.

Княжна берет ложечку, касается ее кончика пальцем и, словно ошпаренная, отводит руку.

— Спасибо, я без сахара, — неуверенно сообщает она, инстинктивно вытирая пальцы об юбку. На голубой ткани остается тонкий алый подтек.

— Точно как и я, — сказала Стася. — А может желаешь к чаю варенья?

— Если можно…

Станислава наложила ей на блюдце. Какое-то время они пили молча. Ученица умело переламывала горьковатый вкус напитка вишневым вареньем…

— А сырничка?

— С удовольствием.

Катаржина задумчиво глядит на профиль девушки-подростка. Легкий дефект на щеке, несколько пятен, портящих красоту… Девушка угадала заинтересованность учительницы.

— Это после оспы, — поясняет она, касаясь кожи кончиками пальцев. — С возрастом должно исчезнуть.

После того она глядит на лошадей и не видит лица Катаржины, застывшего в гримасе неожиданного понимания.

Квартирку Станислава покупала с мыслью о самой себе. Когда же кузина перебралась в Краков, как-то совершенно естественно они стали жить вместе. Небольшая спальня сделалась теснее. Хотя, с другой стороны, она сделалась и более уютной. Теперь здесь стоят две кровати. Между ними отступ в метр, как раз достаточно, чтобы болтать лежа.

На дворе полночь. Обе девушки должны уже спать, вот только как-то не выходит. Теория вызревала все послеобеденные и вечерние часы.

— Знаешь, чего мне кажется? — начинает Катаржина.

Ее кузина молчит. Знает.

— А ведь эта малышка Моника может быть постарше тебя.

— Дурацкое предположение. Почему ты так считаешь? — хотя и у самой подозрения возникли много часов назад.

— По очень простой причине. Помнишь, что она сказала? Те шрамы на щеке у нее после оспы. Черной оспы.

— Ну так что, — сонно урчит кузина. — У меня и самой тоже были, к счастью, специалисты помогли. Мне связали руки, чтобы я не расцарапывала струпья: благодаря этому, шрамов у меня нет. Случается.

— Да в то-то и дело, что не случается. Сколько ей лет? Шестнадцать? Тогда, в каком году она родилась? В 1986… там временем, последний случай черной оспы был отмечен в… 1974!

— Холера! — Стася даже садится в постели. — И точно. А может, это после ветрянки?

— От той такие следы не остаются.

Молчание.

— Ты думаешь, она такая, как я?

— Нет, похоже, нет… А может… Нам надо с ней откровенно поговорить… Только вот сначала я кое-что проверю.

Катаржина отбросила одеяло и в ночной сорочке уселась за компьютер.

— Степанкович, — бурчит она себе под нос. — Ты упоминала о том, что у девицы на груди татуировка в форме герба?

— Ага. И надписи глаголицей…

— Стася, ты меня прости, но, похоже, у тебя появляются признаки старческого слабоумия.

— После четырех сотен лет в этом нет ничего необычного, — терпко заметила та. — Что же конкретное я прошляпила?

— Глаголицей уже никто не пользуется лет триста, а то и четыреста[60]. Вот скажи, ты давно уже не была на Балканах?

— Ой…

— Есть! Степанковичи, боснийский княжеский род, родственными узами связанный с византийскими императорами. Последним представителем рода был князь Михайло, павший в битве на Косовом Поле[61]… Вот, погляди, это тебе ничего не напоминает? — вывела она герб на экран.