Северные рассказы - страница 26

— Кто с нами будет работать? Кто скажет нам о великой правде Красного закона? — говорили колхозники. — Откуда узнаем мы, как растет калач[47] и где делают чайники и ружья?

Особенно горевали женщины в связи с предстоящим отъездом Зои Стародумовой. Целыми днями просиживали они у нее, упрашивая остаться. Жены и ребята охотников и оленеводов приносили ей подарки, заглядывали в глаза. Эта ласка была девушке дороже всего на свете.

Но ее тянуло и в Сале-Хард. Там ждал ее Яковлев, там оставила она семью и дом. За семимесячное пребывание в тундре появилось естественное желание отдохнуть.

— Мы теперь чисто живем, Зоя, моем посуду, стираем белье и в чумах у нас полотенце с мылом. Пойдем к нам, ты обещала, Зоя, — просили ненки.

И Зоя решила поехать к ним опять.

Комсомольцы уже разместились на нартах, готовые к отъезду, а она все еще медлила. «Как оставит она этих женщин, так полюбивших ее!»

Сентябрьские ветры принесли снег. Тундра вновь уходила под белый саван безмолвия и холодов. По губе шла шуга, угрожающая каждую минуту охватить море панцырем льда. День умирал, ночь вновь отбирала у него часы.

В эти дни Зоя сказала Андрею:

— Хочется ехать, Андрюша. Но не могу, жаль мне их. Не поеду я с вами, останусь здесь...

Опять жила она в ненецких чумах, снова мыла ребят, шила белье, пела веселые песни. Ночами на безмолвном небе трепетала разноцветная радуга северного сияния...

Через несколько месяцев, получив из округа сразу три письма с отзывом в Обдорск, Зоя собралась уезжать. Провожать ее съехались женщины и мужчины всех соседних чумов. Прощание было трогательное; все стояли молчаливые и подавленные.

Вожак упряжки нетерпеливо топал ногой...

— Ну ладно, большие мои друзья. Ехать надо, — грустно говорила Зоя, — не надо забывать меня, пакучи, я тоже буду помнить вас. Мы еще встретимся скоро. Вот тогда долго будем жить вместе.

— Пусть олень хорошо видит дорогу, Зоя!

— Прощай!

— Приезжай!..

— Зоя, ты опять поедешь в хорошие города, с большими каменными чумами, — говорила жена Нырмя Аптик, — ты счастливая. Не забывай нас, русская сестра...

У старой ненки, прожившей всю жизнь в жестокой тундре, стыли на лице слезы, и она не стеснялась их. Многие женщины плакали.

Торопливо кинулась Зоя к нартам.

— Живите хорошо! По-новому живите, женщины! — крикнула она, провожая заплаканными глазами неподвижную толпу провожающих.

Когда-нибудь в тундрах Малого Ямала старики будут петь песню о комсомольском красном чуме и будет эта песня волнующей и прекрасной...

Пожалуй, эта песня уже есть.

Ее сложили в каждом чуме, где побывала Зоя Стародумова: ее поют пастухи оленьих стад, спасенных Фадеевым; она записана в тетрадях учеников Маруси Ануфриевой и в думах жен охотников у костров.

Так родилась новая песнь в тундре!

Острые черные глазенки будто искрятся солнечными бликами; иногда они становятся задумчиво серьезными, — тогда девушка кажется не по годам взрослой. Но это только на секунду. Снова смеются неспокойные глазенки, заражая присутствующих своим неудержимым весельем.

В комнате женское собрание.

Она сидит за столом президиума и умело руководит прениями.

Говорит Неркаги, пожилая женщина в обтрепанной ягушке, жалуется на бесправную жизнь у хозяина, хочет уйти от него и поступить в женскую артель. «Только пусть женщины возьмут ее под свою защиту. Злой хозяин: мало ли что может случиться!».

— Хорошо, что уходишь от этого зверя, — одобряет председатель, — в обиду не дадим, будь спокойна. Правда, товарищи женщины? — обращается она к собранию. И старая Неркаги, успокоенная, садится на свое место: если Ватане Наруй сказала — в обиду не дадим, — бояться нечего.

Снова выступают женщины, и всем Ватане Наруй дает быстрый и точный ответ.

Девушку слушают с одинаковым вниманием и молодые женщины и сгорбленные старухи с красными от чумовой гари глазами.

— Хорошая она у нас, комсомолка Ватане. Будь все, как она, разве бы так жили? Станет старше Ватане, пошлем ее от женщин тундры в наше большое правительство, пусть защищает наши интересы.

Смеется девушка:

— Совсем захвалите, загоржусь тогда. А что вы думаете, могу и в правительство! Теперь для женщин все двери открыты. Вот только учиться надо.