Северные рассказы - страница 8
Он стал сторожем оленей Каменной Головы. Князь был лют, как волк-сермик, как норд-северяк. Однажды волки задрали в стаде Вавли шесть оленей. Князь накинулся на пастуха:
— Где мои сильные быки, пастух? Где белые, как песцы, важенки? Ты спрятал их, сын крысы и белки?
— Что ты орешь, старик? — спокойно остановил хозяина Вавля. — У меня сердце далеко в груди. Волки задушили твоих оленей. Или тебе мало остальных? Еще украдешь у нас.
— Ты потерял ум, олений теленок! — вскричал взбешенный князь и, подняв над головою тяжелую палку-хо, шагнул к батраку.
Вавля шагнул ему навстречу и строго посмотрел в глаза Каменной Голове своими черными искрящимися гневом глазами.
— Ударишь — не будешь больше спать со своими женами. Я сказал, — и повернулся к нему спиной.
Каменная Голова бросил хо и убежал в чум, бормоча проклятия... В другой раз Вавля сам убил оленя и сказал об этом Каменной Голове.
— Кто хозяин стад? Ты? — как обычно начал ругаться князец. — Олешки мои! Зачем убил зверя?
— В тундре нашел ненца, умирающего от мороза, — ответил пастух. — Замерз вовсе. Надо ему было теплой крови дать... Я дал.
Долгих семь лет батрачил Ваули Пиеттомин у Каменной Головы. Семь лет караулил чужих оленей и кое-как кормил семью и себя. Это был тяжелый труд. В рваной облезшей малице, в оленьих пимах, которые давно перестали греть ноги, пастух годами жил в снегах, на обжигающих ветрах, на лютых морозах. Были дни, когда солнце вдруг переставало светить и нечем было дышать. Такие бывали морозы — стыли глаза и потухали, и захватывало легкие. Тогда пастух закрывал лицо грязной тряпкой и ложился в снег вниз лицом. А после спада мороза он отдирал вместе с кожей тряпку от лица. В такие морозы гибли слабые олешки, и князь винил в падеже пастухов.
«Почему так жизнь пошла в тундре? — думал Вавля, — У одних оленей как снега в сугробе, у других — нет ни одного... Почему?»
Кочуя со стадами старого, но могучего князца по тундрам Малого Ямала, Пиеттомин видел тысячи таких же обездоленных людей, как и он сам. Вместе с этим, у очень немногих соплеменников он видел тысячные отрубы оленей, стада, в которых оленей больше, чем звезд на зимнем небе. Эти ненцы, как обычно, были жестоки со своими пастухами и дружили с русскими купцами и шаманами.
О пришельцах в родные снега чумы складывали гневные песни. Там, где появлялись они, — там приходило в чумы горе. Вавля сам испытал на себе лживость пришельцев. Он принес факторщику трех песцов и попросил железный котел для чая. Пьяный купец, с большой черной бородой и грязными узловатыми руками, выхватил у него из рук белоснежных зверьков и стал впихивать их в маленький котелок. Втиснув двух песцов, чернобородый поставил котел на снег и коленом стал вминать и третью шкурку. Купец вспотел, долго мялся коленями на котелке, пока, наконец, не умял все три.
— На, харя, тебе котел. Жри, косоглазый, такая ему цена, — и швырнул под ноги Ваули измятую посудину. Ошеломленный юноша молча нагнулся и поднял ее: у самого дна жесть отошла и обнаружила сквозную щель.
Ваули показал на нее чернобородому.
— Ну и што? — захохотал факторщик. — Залепи соплями, ха-ха!
Молниеносно взлетела вверх яркая, белая жесть и с шумом опустилась на голову хохотавшему купцу: котел наделся на заросшую голову до подбородка, а к ногам факторщика полетело отрезанное острием края котла левое ухо. Купец зашатался, беспомощно растопырив руки, и затараторил:
— Да што ты, друг? Побойся Бога, Христа ради, друг.
А Вавля бил его и бил по жестяной голове молча, сосредоточенно, дрожа от гнева. Наконец чернобородый упал. На шум из фактории выбежали проводники и переводчики. Вавля вытащил блестящий нож и крикнул:
— Уйдите, куропатки!
И они разбежались, боясь этого мальчика, страшного в справедливом гневе.
После этого случая в тундре стали с уважением произносить имя Ваули Пиеттомина, а факторщика прозвали «Худым котлом».
Оскорбленный купец потребовал от рода выдать обидчика исправнику для наказания. Собрались на родовой совет все охотники и оленеводы родов стойбища. Вызвали к костру Вавлю и потребовали правдивого рассказа о происшествии. Когда юноша кончил рассказ, старейший в роду Каменная Голова — князь и законник вдруг спросил: