Северные рассказы - страница 40

Трещина прошла поперек посадочной площадки, от резав почти одну треть ее длины. Сразу за треском, который, казалось, шел не от места разлома, а от всей льдины, стал слышен нарастающий шум близкого торошения. Соседнее поле, наращивая перед собой гряду высоких торосов, шло на нашу льдину под действием каких-то совершенно непонятных сил.

Уже через несколько минут обнаружились катастрофические последствия подвижки льда. Трещина прошла под палаткой радистов, где в спальном мешке отдыхал один из них после многочасовой вахты. Пока сонный неудачник вылупливался из своего «кокона», палатка оказалась разорванной пополам расходящейся трещиной.

Подвижка льда вынудила командование экспедиции дать нам указание вернуться со льда на береговую базу и ждать там дальнейших распоряжений.

Взлет самолета, в фюзеляже которого не только не было места где сидеть, но не хватало воздуха, был труден и опасен. Перед самой грядой торосов, когда казалось, что лыжи вот-вот зацепят за их изломанные вершины, пилот вырвал машину вверх.

Через четыре часа полета, во время которого мы, к своему стыду, спали беспробудным сном, самолет приземлился. На берегу нас ждали наши друзья, истопленная баня и хороший обед.

Отдых на базе был непродолжительным. Уже на следующий день за нами прилетел самолет, и мы получили задание выйти на точку № 2. Эта точка была организована другой группой самолетов, и на ней уже работали наши гидрологи во главе с А. Ф. Трешниковым и производился комплекс геомагнитных наблюдений, которые вел К. К. Федченко.

Быстро собрав свое несколько растерзанное предыдущей работой имущество, надев просушенную одежду и тайно вспоминая уют двухъярусных коек береговой базы, мы быстро погрузились на самолет и, обогащенные предыдущим полетом, расположились так, что ни один ящик не угрожал нашим ребрам и нашему спокойствию.

Перелет с базы на точку был заполнен возней по проверке аппаратуры, приведению ее в порядок и продолжению отдыха. Последнее обстоятельство достойно того, чтобы на нем остановиться. Мы довольно быстро приспособились к использованию коротких часов перелетов с точки на точку для отдыха и сна. Эта же привычка помогала нам и в работе на льду. Сроки наблюдений распределялись на все сутки через определенные, иногда короткие промежутки. Мы, наконец, дошли до такого совершенства, что могли без всяких будильников просыпаться в точно назначенное самому себе время. Мне, как уже говорилось, надлежало производить ежечасные наблюдения. После каждого срока я забирался в палатку, где уютно и радостно горел огонь газовой плитки, распространяя такое необходимое после сорока градусов мороза и ветра тепло, садился на расстеленные спальные мешки и, держа в руках часы, моментально засыпал. Точно за 10 минут до очередного срока наблюдений происходила «внутренняя побудка», и, несколько освеженный, я мог производить дальнейшую работу, после которой цикл сна последовательно повторялся Любопытно, что в таком состоянии мы могли находиться не один, а много дней.

Свежий, чистый воздух, хорошее питание и нервный подъем совершенно определенно компенсировали недостаток сна.

Уж коль скоро зашел разговор о питании, мне хочется сказать об этом несколько слов. Ошибочно было бы думать, что среди нас были специалисты повара, но не меньшей было бы ошибкой думать, что мы питались всухомятку, а тем более плохо. Мы располагали самыми первосортными продуктами и полуфабрикатами.

Меню наших завтраков, обедов и ужинов было разнообразно, изобиловало сытными, вкусными и… смешными блюдами.

Готовили мы все по очереди. Иногда, правда, находился среди экипажа дежурящего на льду самолета человек, который добровольно брал на себя функции повара. Однако это последнее обстоятельство не так уж меняло дело. Готовить пищу мы все не умели.

У каждого из нас были искаженные «наслышкой» мнения, ничего общего не имеющие с кулинарными канонами. Вопросы применения жиров, специй, сахара, соли, кислоты и самых продуктов мы безмолвно и покорно отдавали на милость дежурного «повара». В его руках мы находились безраздельно, ибо при нашей работе можно было съесть все, что только попадало на зубы. Щи, в которые вместо соли ошибочно была положена лимонная кислота (уж очень они похожи, когда в одинаковых банках стоят рядом), компот, в который для придания пикантности всыпана изрядная порция душистого перца и лаврового листа (рекомендую попробовать), полуфабрикаты бифштексов, зажаренные в замороженном состоянии, когда под ножом скрипит чуть ли не ледок, и, наконец, суп из оленины, соперничающий с известными всем концентратами мясного бульона. Все это неизменно вкусно и съедается моментально. После острейшего компота мы едим жареное мясо, запиваем его сгущенным молоком, а затем можем уничтожить миску оленьего концентрата (то есть суп) и, даже не поперхнувшись, снова вернуться к мясу, компоту и строганине из свежезамороженной рыбы. Дежурный повар в это время млеет от удовольствия, глядя на исчезающие плоды его трудов. Здоровый аппетит делал для нас всякую пищу вкусной и желанной.