Северные рассказы - страница 46

Пол застелен шкурами, покрыт брезентом, установлен газовый баллон с двухгорелочной плитой, и вот две фиолетовые розетки горящего газа уже распространяют живительное тепло. В палатке сразу стало уютно и совсем по-домашнему. Расстановка складных кроватей, столов и стульев производится мгновенно.

Теперь можно приступить к установке аппаратуры для подготовки к выпуску радиозондов, приема их, сигналов и выполнения всей аэрологической программы.

Дни организации дрейфующей станции нельзя по сути дела назвать днями. Сутки были бы гораздо более точным определением. Почему так? Очень просто! Даже с точки зрения астрономии дня и ночи здесь в это время нет, солнце круглые сутки совершает свой путь, почти не меняя высоты над горизонтом. Ну, а полярные летчики, если у них есть работа, не любят сидеть на месте. Таким образом, и астрономия и экипажи самолетов вносят свои поправки в привычное определение дня.

В этот период работники дрейфующей станции почти не спят. С береговых баз запрашивают согласие на приемы самолетов, и у нас складывается впечатление, что эти желанные, но утомительные гости все время висят в воздухе и с «удовольствием» садятся на нашу импровизированную посадочную полосу. Приходится прямо-таки разрываться на части. Нужно выполнять и свою работу по программе (ведь станция уже существует), и совершенно необходимо разгружать самолеты. В это время рабочий день каждого члена коллектива составлял йе менее 18–19 часов в сутки.

24 апреля работа станции была полностью развернута, и все группы приступили к выполнению программы научных наблюдений. К этому времени лагерь представлял собой целый поселок: кают-компания, двенадцать палаток и несколько штабелей с грузами, закрытых брезентами, раскинулись на площади около 400 квадратных метров.

Примечательна история постройки «Снежного дворца», как было названо корреспондентами сооружение из снега и брезента, стоившее нам больших физических усилий.

До нас дошли вести, что на празднование дня Первого мая к нам прилетят гости. К этому времени работы высокоширотной экспедиции подходили к концу и руководство экспедиции совершало облет всех групп, находящихся на льду.

Сколько будет гостей, кто именно — мы не знали. Но гость — всегда гость. А здесь, на льдине, каждый гость особенно желанен. Наша кают-компания, занимавшая палатку КАПШ-2, едва вмещала два десятка человек и для праздничного обеда явно не подходила. Трудно точно установить, кто первый предложил идею о сооружении снежного дворца. Я подозреваю, что эта мысль впервые зародилась в неистощимой на выдумки палатке, имеющей оригинальную надпись над входом: «Кино-медицинский пункт» и ниже — «Вход безусловно разрешен».

Нетрудно догадаться, что под сводами этого жилья нашли приют доктор Волович и кинооператор Яцун. Две мало схожие профессии и не более схожие характеры прекрасно ужились в этой палатке.

Итак, возникла идея. Коллектив станции ее одобрил, и закипела работа. Яцун был назначен главным архитектором. Заместитель директора Арктического института Герой Советского Союза Михаил Михайлович Сомов, гостивший в это время на станции, получил беспокойную должность прораба; автор же этих строк, имея в душе некоторую склонность к художеству, взялся выполнить из снега скульптуры медведей для украшения входа.

Несмотря на большую загрузку научными наблюдениями и работами по своим специальностям, все члены коллектива за счет отдыха в два дня соорудили монументальную постройку из снежных кирпичей, возвели стропила, на которые туго натянули брезент. Получился настоящий дворец, ледяной пол которого застелили ковровыми дорожками. Как ни странно на первый взгляд, здесь было и отопление. Две газовые плитки согревали атмосферу снежного дома.

В день Первого мая после короткого, но воодушевленного митинга, устроенного на «Советской площади» у снежной трибуны, сотрудники станции вместе с гостями подошли к снежному дворцу.

Перерезать ленточку, преграждавшую вход, было доверено самому «молодому» полярнику, академику Дмитрию Ивановичу Щербакову.

Откинув меховой полог, заменяющий дверь, гости буквально застыли от изумления. Среди светящихся еден на расставленных столах, освещенных ослепительным светом киноюпитеров, — богатая сервировка, изобилие яств, фруктов и вин. После однообразного, холодного и сурового пейзажа льдины это казалось чем-то сказочным. Обед превратился в торжественный банкет. Тосты следовали один за другим. Дмитрию Ивановичу Щербакову коллектив станции преподнес пыжиковую кухлянку, тем самым посвятив его в семью полярников.