Северный сон - страница 8
— Так вот и лаемся весь день. Верите? Две бабы у одной плиты — добра не будет. Она свое зелье наварит, а мне людям на стол совестно подавать... Чудеса!
Она принялась ловко и споро резать хлеб и вдруг, остановившись, спросила:
— И давно вы замужем? Ой, а я-то думала, молодожены... С Иваном-то Петровичем ладите?
Надя вздрогнула от неожиданности. Мария Петровна назвала имя ее свекра.
— Вы его знаете?
— Спросите, кого я не знаю. — Она самодовольно усмехнулась. — Чай, не первый год плаваю... А Иван Петрович на пенсию, что ль, вышел? Ну и ваш на него похож. Вылитый батька.
Надя не любила свекра, и слова о том, что Андрей на него похож, неприятно задели ее.
Весь день она невольно вспоминала их и, поглядывая издали на Андрея, думала: «Нет, не похож. Или похож все-таки? Но чем? Разве что этой манерой хмурить белесые брови да говорить о себе: «Я человек такой», «Мое правило такое»... — не ожидая, пока это скажут о нем другие. Сознание своей непогрешимости твердо жило в нем, и на самом деле все как бы взялось утвердить его в этом мнении. Он был отличником в школе и потом в училище. Начальство любило его, награждало грамотами, в газетах печатали его портреты. Наконец в тридцать лет ему доверили такого красавца, как теплоход «Машук».
Таким же непогрешимым, уверенным в себе был и свекор. Казалось, ничем уже нельзя было растрогать, удивить этого человека. Сними ему с неба луну и повесь на грудь, как медаль, он только скажет: «Ну, что ж... Мы, Аникины, потрудились неплохо. Кому ж и носить ее, как не нам?..»
Они любили себя, Аникины. Любили все, что принадлежало им. Иногда Наде казалось, что Андрей и ее любит только за то, что она жена Аникина; коли она его жена, стало быть, она лучше всех.
Надя познакомилась с Андреем на вечере в клубе водников. Была весна. Надя была в белом платье, с белыми лентами в косах. Тогда у нее еще были косы. Вечер посвящался открытию навигации. Играл оркестр. Надя танцевала без отдыха. Чаще других ее приглашал молодой капитан со светлым, как только у детей бывает, пшеничным чубом. Танцевал он хорошо, уверенно. Во время танца не разговаривал, как другие, и что бы Надя ни сказала, отвечал ей одним словом: «Точно».
«Милый, — думала Надя. — Славный...»
Потом он проводил ее домой. Вечер был тихий, светлый. Цвела сирень в палисадах.
— Надя, — сказал он, — давайте встречаться.
И они стали встречаться. Ходили на танцы, в клуб водников. В кино. Катались по реке.
Соседи говорили:
— Интересный парень. Ты его, Надя, не упускай.
Мать говорила:
— Зятек пришел, — и бежала открывать дверь.
Подруги говорили:
— Надь, он всерьез или так, время провести?
— На свадьбу-то позови!
— А между прочим, из вас хорошая пара получится.
Однажды он сказал:
— Я человек такой: что задумал, обязательно добьюсь. Так зачем волынить? — Светлые волосы, взгляд острый, упрямый.
К чему волынить?
Андрей нравился ей. Было любопытно представлять себя замужней женщиной, женой. Примерять его фамилию: Аникина. Надежда Аникина. Аникина Надежда Николавна...
Вскоре они поженились, и она на самом деле стала Аникиной.
День был голубой, ясный. Но воду рябил ветер. Он дул с севера, и навстречу ему неуклонно двигался караван белых кораблей.
Давно остался позади маяк, упомянутый в лоции, острова и поселки с певучими финскими названиями — Янега, Валдома. Миновали семафорный мост.
«По левому берегу — «Поцелуй», — прочла Надя в лоции и выбежала на палубу посмотреть поселок с любопытным названием.
Поселок был мал, среди приземистых домов выделялось бревенчатое здание школы с голубой табличкой на фасаде, повернутом к реке. Школа стояла так близко к воде, что слышно было, как звенит звонок. И сейчас же в каждом окне появились ребячьи головы.
Дети громко кричали, махали руками, приветствуя проходящие корабли. Надя помахала в ответ. Прямков — он с раннего утра на палубе — достал свой белый платок и, высоко подняв руку, стал методично размахивать им.
— «Поцелуй», — задумчиво повторила Надя, когда поселок исчез из глаз, — интересное название...
— Видать, встречные корабли в тумане шли, ну и поцеловались, — объяснил ей Прямков.