Сезон вакцинации - страница 3

Восторженный Торсти запоем читал все публикации Комитета, что подсовывала мама, и даже помогал идеями открытым симуляциям Комитета, которые проецировали то или иное возможное будущее на миллионы лет вперёд. Днями напролёт Торсти бродил по виртуальным мирам, пока родители не отключили его опто. Но и тогда воображение не угомонилось, рисуя образы грядущего.

* * *

Дедушка не понимает, что эта вакцина — лишь первый шаг. Комитет прав. Если продлить жизнь всего на десяток-другой лет, успеют появиться новые технологии долголетия, не просто предупреждающие старение, но возвращающие молодость — и так далее. Первая космическая долголетия, так это назвали. Проживи чуть дольше — и полетишь к звёздам, будешь жить, пока живёт Вселенная.

Всё это дедушка отринул, потому что злился на маму. Торсти не понимал, за что и почему, а потом его самого разобрало — настолько, что даже самые отчаянные поступки страшить перестали.

Он открыл было рот объяснить, но слова — так много их! — тяжело покоились в груди, слипшиеся, подобно куче гнутых гвоздей.

— Нет, — сказал наконец он. — Я хочу, чтобы ты жил.

— Это трогает. — Разницы дед не увидел. — Но ты вырастешь и поймёшь, что некоторые решения люди должны принимать сами. Я свой выбор сделал. Я буду жить с ним и умру с ним. — Его голос сломался. Затем дедушка продолжал суровее: — И ни один несмышлёныш, который ни бум-бум в устройстве мира, мой выбор у меня не отнимет.

Сейчас маякнём твоей матери. — Дед старательно потыкал в телефон. — У нас бывают размолвки, но она там, поди, вся извелась. А утром я провожу тебя до материка. Ты на одной лодке, я на другой. В сауне на гостевой кровати уже постелено. Потом всё дезинфицирую. Вот хирургические маски для тебя.

Дед положил на камень рядом стопку голубых тряпиц, встал и двинулся обратно по тропе.

— Пошли. Раз уж ты здесь, поможешь наколоть дров. Ночами холодно.

— Ты знал, что я приеду, — объявил Торсти. — Откуда?

Телефон он оставил дома, а тотальную слежку Комитет запретил едва ли не первым делом.

Дед пожал плечами.

— Будь всегда готов, вот мой девиз. О твоей пропаже написала мать. Мы особо не общаемся, но такое от родных не таят. Я звякнул старинному приятелю в Фонде, попросил данные о заражениях. Вирусы все меченые, знаешь ли. Об этом помалкивают, но секвенсоры позволяют отследить контакты. Сезон едва начался, поэтому след ты оставил чётче некуда.

Он знал, подумал Торсти, и ему не надо было меня дожидаться. Мог бы сказать маме гораздо раньше, — но хотел, чтобы я приехал.

Надев маску и держась в почтительном отдалении, Торсти дошёл за дедом по тропе до большого дома. Под ногами шептались опавшие листья, они пахли землёй.

Надежда ещё теплилась.

* * *

Они прошли на задворки, к дровяному сараю. Дед набрал охапку чурок, понёс к колоде для рубки, и тут его телефон звякнул. Дед неловко изогнулся, пытаясь достать его из кармана. Торсти хотел было помочь, но опомнился. Выругавшись, старик бросил чурки.

— Твоя мать звонит, — нахмурился он. Ткнул в телефон пальцем и обратил экраном к Торсти. — Наверно, хочет своими глазами увидеть, что с тобой порядок.

С крохотного экранчика глядели родители. Глаза мамы были усталыми, каштановые волосы липли, немытые, к голове. Папа обнимал её за плечи и теребил заплетённую в косицы бороду, как обычно, когда нервничал.

— Торсти, я говорила «не сиди сиднем», не спорю, но я имела в виду другое.

На экране она казалась такой маленькой, такой далёкой, такой непохожей на привычные полноразмерные опто-проекции.

— Всё хорошо, мам. Завтра вернусь.

Он бросил взгляд на деда. Тот держал телефон, крепко зажмурясь.

— Передай… передай деду спасибо от меня, — сказала мама.

— Передам.

— Захвати местного хлеба, — с наигранной бодростью попросил папа. — До скорого.

— Дай-ка мне деда на два слова, — попросила мама.

Торсти кивнул и помахал рукой.

Дед отошёл, прижимая телефон к уху.

— Само собой. Нет, ничуть. Конечно. Держитесь.

Дав отбой, дед протёр телефон спиртовой салфеткой, сунул в карман. Лицевой щиток запотел. Дед шмыгнул носом и протёр пластик рукавом.

— Ладно. Наколем-ка дров.

«Наколем», как же. Трудился один Торсти под насмешливым руководством деда. Топорище при каждом ударе больно отдавало в ладони, а лезвие часто вязло, и приходилось колотить чуркой по колоде, поднимая вместе с топором как огромный неуклюжий молот.