Шальные мужчины Кэрью - страница 27

К вечеру сырость стала нестерпимой. Подняв воротник, Эльза торопливо шагала в северном направлении, к ферме Филлипсов. Она хотела по дороге домой навестить старую Сару Филлипс, но сейчас уже жалела, что не отложила своего намерения до следующего дня. Положим, ферма находилась лишь в двух шагах от дороги, и к тому же мать Эльзы просила ее принести черенки фуксий для ее оконных ящиков, которые обещала ей дать старая Сара.

Жена Джима Филлипса встретила Эльзу в дверях и, торопясь с приготовлением ужина, провела ее сразу в гостиную, где старая Сара сидела в своей неизменной качалке.

– Вас пришла проведать Эльза Бауэрс! – крикнула хозяйка с порога. – Войдите, Эльза, а я пойду стряпать.

Эльза вошла в комнату и пожала руку старушке, обернувшейся к ней и уставившейся на нее своими слепыми глазами, закрытыми теперь черными очками.

– Это Эльза, матушка Филлипс, – сказала она, но старуха обратила на нее мало внимания. Она покачала головой и произнесла тихо и таинственно:

– Отворилась дверь, и пахнуло снегом. Да, пахнуло снегом…

Она очень одряхлела за последние два или три года, Эльзе это сейчас же бросилось в глаза. Старушка потеряла ощущение действительности. Она слепо блуждала среди мира без времени и пространства, находясь в лабиринте отрывочных воспоминаний, смутных теней.

И было вполне естественно услышать от нее слова, с которыми она теперь обратилась к Эльзе, принимая ее за кого-то другого:

– У вас у самой были мальчики, Вы знаете, что это значит. Пока мои руки не онемели от ревматизма, я с утра до ночи сидела и штопала да вязала, все штопала да вязала…

Она покачивалась в своей качалке перед окном, перед своими фуксиями и геранью, и перебирала свои восьмидесятишестилетние воспоминания, бродя по ним ощупью и бессмысленно, сама – один лишь голос, хрупкий ритм, еле достигающий слуха жизни:

– … Но я слышу, как говорят об этом Нэте Брэзелле, у которого жена умирает, а он среди ночи спешит запрятать деньги. Толкуют также об этой старой дуре Фанни Ипсмиллер, расфуфыривающейся, чтобы поймать молодого Нильса… Фуфырится, фуфырится, а он хохочет ей в лицо, старой дуре. Прямо срам на весь мир, и слава Богу, что я не могу больше видеть всего этого… А Кэрью-то все те же, что и всегда были…

Ее голос соскользнул с фактов в лабиринт образов, созданных ее разрушающимся сознанием. Эльза послушала ее некоторое время, потом напомнила ей о черенках фуксии. Сара настригла их для нее, причем ножницы в ее крючковатых пальцах безошибочно находили нужные ветки.

Эльза снова вышла в сгущающиеся сумерки и среди резкого снежного вихря повернула домой, Перед ней к югу тусклые пятна кустарников обозначали берега речки. Страх перед ней охватил Эльзу, страх за себя и за свою жизнь, которая всегда была так ценна, так полна чудес. Вон там виднелся огонек в окне Лендквиста, где жила Фанни Ипсмиллер. Эльза подумала сейчас о ней с сожалением, так как Фанни действительно сделалась теперь посмешищем всей округи. Дальше, слева от дороги, виднелся огонек на ферме Брэзелла, где лежала в постели жена Нэта, умиравшая от того, что ей больше не хотелось жить на свете, Фанни Ипсмиллер и жена Нэта Брэзелла – каждая по-своему были жертвами Эльдерской балки. В самой земле здесь было что-то жестокое, что-то хищное. Она всасывала человеческую жизнь в свой мрак, в забвение… Эльза вздрогнула и плотнее закуталась в пальто.

Кто-то стоял у ворот фермы Лендквиста. Это была Фанни. Узнав Эльзу, спешившую по дороге, она окликнула ее:

– Это вы, Эльза Бауэрс? Идете домой? Снег начинается. Зайдите ко мне и согрейтесь чашечкой чаю. Я нашла узор вязанья для вашей мамы.

В теплой кухне Фанни Эльза напилась чаю и смотрела, как эта широкоплечая женщина работала, в то время как Нильс и работник сушили ноги у печки. Фанни было теперь между сорока и сорока пятью, она становилась все более жизнерадостной и все более глухой.

– Говорят, Кэрью, – рассказывал Эльзе Нильс, – опять накуролесили там, к югу от Гэрли; мне рассказывал Чет Блум, что они там кутили с цыганской ордой. Видно, цыганки не забыли своих богатых друзей, когда те уехали во Францию! Чет говорил, что они все перепились, и старый Вульф вышел из себя и хотел выгнать из дома Джоэля, который лез к его девочке Зинке. Пожалуй, не мешало бы ему вытурить и Бэлиса, да тот слишком ловок для него. Его не подловишь. У них там всю ночь на воскресенье дым шел коромыслом…