Шаман - страница 7
По хижине пробежал нервный смех.
— Ну, так Улаган же был хоть куда.
— Хоть куда, это точно — умением злиться и мстительностью, — кивнул Манало.
— И отряд Маркоблина подрался с другим отрядом?
— Точно, — согласился Манало. — И многие погибли и с той, и с другой стороны, и победа не досталась никому, ибо там, где шайка Маркоблина брала оружием, их противники побеждали колдовством. В конце концов враги разошлись, оставив на поле боя горы трупов. Да, на этом все сражения и закончились.
— А Ломаллин был помощником Харнона, верно?
— Нет, он был одним из тех колдунов, которые отразили атаки шайки Маркоблина.
— Вот тогда-то и началась вражда между Улаганом и Ломаллином? — поинтересовалась женщина.
— Нет, на ту пору вражда уже существовала, да это и не важно. Улаган с самого начала враждовал почти со всеми улинами.
— А потом, значит, дрались между собой только те улины, которым драки нравились? — спросил еще один мальчишка.
— Да, но это нравилось многим. Казалось, что для мужчин-улинов нет высшего счастья, как только схватиться в поединке.
— И еще заняться любовью, — проворчала старуха, — но не жениться.
Манало пожал плечами.
— Улинские женщины не хотели замуж, им не нужны были охотники, которые добывали бы для них дичь, не нужны защитники: улинские женщины были такими же сильными, как их мужчины.
— Но не такими кровожадными, — напомнила Манало старуха.
— Но не такими кровожадными, верно, — признал Манало. — Хотя и они время от времени наслаждались потасовками. На самом деле те немногие из них, которые еще живы, — это те, которым драки нравились больше всего или, наоборот, меньше всего.
— И с мужчинами то же самое? — спросил старик.
Манало кивнул.
— Ломаллин умеет драться, и неплохо, но не получает от этого радости. Улаган обожает сражения и ненавидит проигрывать, и его радует боль его жертв.
Люди поежились, некоторые стали оборачиваться, словно хотели посмотреть, нет ли где-нибудь поблизости гневного божества.
— А разве улинским женщинам не нужна была защита от такого, как он? — спросила другая старушка.
Манало пожал плечами.
— Некоторым — да, некоторым — нет. Несомненно, любая улинская женщина могла продержаться достаточно долго для того, чтобы успеть позвать на помощь, а если поблизости не было мужчин, то несколько женщин вполне бы пересилили такого, как Улаган.
Народ в хижине изумленно и восторженно зашептался: все дивились силе улинских женщин.
— Так что улинские женщины никогда не совокуплялись с тем, кто был им не по нраву, — подвел черту под этой темой Манало. — Но сказать так — значит ничего не сказать, ибо мало кто был улинским женщинам не по нраву.
Народ снова зашептался: женщины неодобрительно, мужчины восхищенно.
— Но если они совокуплялись так часто, — удивилась молодая женщина, — почему же тогда улинов осталось так мало?
— Все дело в колдовстве, — отвечал ей Манало. — Улинские женщины могли зачать или не зачать детей по собственному желанию.
Тут уж с восхищением и завистью зашептались женщины: они о таком раньше и не слыхивали. Мардона нахмурилась:
— Вот никогда не слыхала такого про улинов!
— А о них вообще мало что известно, — согласился Манало. — Известно то, что знает Ломаллин, и то, что он может поведать тем, кто воистину готов отдать ему свои сердца.
— И ты один из таких?
— Да, и потому я иду туда, куда мне велит Ломаллин.
— Но раз дело в колдовстве, — встрял молодой мужчина, — наверное, и мужчины могли повелевать тем, быть ребенку или нет?
— Могли, потому-то детей рождалось очень мало — они появлялись только тогда, когда этого желали оба родителя, а мало у кого из улинов возникали родительские чувства. У тех же, кто такие чувства испытывал, они удовлетворялись очень быстро — в особенности же потому, что улинская пара очень скоро понимала: дети привязывают их или к дому, или к самим себе. Вдруг выяснялось, что они не могут больше бродить, где пожелают, предаваться любовным играм, когда захотят, проводить бесконечные часы в кругу друзей, бездельничая за болтовней и вином. Короче говоря, им приходилось думать сначала не о себе, а о детях, а такое мало кому из улинов было по сердцу.