Шепот - страница 34

Она пыталась сосредоточиться на том, что сегодня следует купить, подумала, что надо привести в порядок дом и отвезти в чистку одежду – каждодневные мелкие дела, в которых продолжается жизнь, даже если происходят несчастья, потому что если батареи лопаются в день похорон, все равно следует вызвать водопроводчика. И все же она не поднялась, чтобы сделать хоть одно из намеченных дел.

Звонок в дверь вывел ее из состояния апатии. Ожидая доставку некоторых покупок, она надела на глаза солнечные очки; они были светлые и очень плохо скрывали глаза, однако человек из службы доставки, вероятно, даже не посмотрит на нее, а если даже и посмотрит, не обратит внимания.

Босая, в своем домашнем халате, она открыла дверь в ослепительный солнечный свет и столкнулась лицом к лицу с Томом Лоренсом.

Вы забыли это, – сказал он, протягивая ей сумочку, – поэтому я подумал, я должен… – Его глаза вспыхнули, когда он взглянул на нее, и он отвернулся.

– Ох, как глупо с моей стороны. Как любезно с вашей. – Нелепые слова вылетели из ее рта. – Я выгляжу ужасно, я упала, растянула ногу и не могу надеть туфли.

Он смотрел на герани в кадках на верхней ступени. Он очень деликатен. Он все видел и был смущен за нее.

Ох. Печальный конец прекрасного вечера. Лодыжку вывихнуть очень легко. Через несколько дней все придет в норму. Я надеюсь, вам станет легче.

Она закрыла дверь. Какое унижение, думала она, хочется вырыть яму и спрятаться в нее. Что он может подумать! Я не хочу никогда больше его видеть. Никогда.

Путем громадных усилий ей удалось через некоторое время прийти в себя. «Что ты делаешь? Уже одиннадцать часов, а ты еще не одета! Двигайся, Линн».

Итак, медленно и с трудом, прихрамывая, она проходила через дом, выполняя легкую, незначительную работу, опуская или поднимая шторы по мере надобности, выписала на столе чек и выбросила увядшие цветы, и эти привычные дела мало-помалу успокоили ее душу.

Вскоре она вошла в кухню. Для нее кухня всегда была сердцем дома, ее особым местом. Здесь она могла сосредоточить рассеянное внимание на трудном новом рецепте, здесь ощущался вес кастрюль с медным дном, и здесь все дышало спокойствием.

Тушеный барашек кипел на медленном огне, наполняя комнату запахом розмарина, а яблочный пирог уже остыл на полке, когда она услышала, что машина Роберта въехала на подъездную аллею. Рот Роберта был так же выразителен, как и его глаза. Она могла всегда узнать по нему, что он скажет дальше. Сейчас она увидела с облегчением, что его губы тронула улыбка.

– Все дома?

– Девочки скоро придут. Эмили ушла на озеро, а Энни – к своей подруге.

– А как ты себя чувствуешь? Ты все еще хромаешь? Не будет ли лучше, если туго перебинтовать?

– И так хорошо, как есть.

– Ладно, тебе виднее. – Он заколебался. – Если это Эмили, – был слышен звук колес по гравию, – я хочу поговорить с ней. С ними обеими. В кабинете.

– Не можешь ли ты подождать, пока мы пообедаем? У меня все готово.

– Я бы предпочел не ждать, – ответил он, выходя. Она подумала, он хочет на них выместить злость за свою вину по отношению ко мне.

– Отец хочет, чтобы вы обе прошли к нему в кабинет, – сказала она девочкам, когда они вошли в дом. Они сделали гримасы, и Линн пожурила их. – Перестаньте корчить рожи. Слушайте, что отец вам скажет.

Родители должны проводить единую линию в воспитании детей. Это основное правило для их же блага. Правило номер один.

Теперь ее сердце снова билось так часто, что она понимала только, что ей нужно убежать, однако последовала за детьми в кабинет, где Роберт стоял за своим столом.

Он начал говорить сразу же:

– Нам нужно, чтобы в доме было больше порядка. Здесь слишком все бесконтрольно. Каждый приходит и уходит, когда ему вздумается, не имея никакого представления о приличиях, и не удосуживается даже сказать, куда он идет или когда он вернется обратно. Ни у кого нет чувства времени. Приходят домой в любое время, когда вздумается. Вы думаете, что это пансион.

Бедные дети. Что же они плохого сделали? И она снова подумала: это его совесть. Он должен отплатить той же монетой, чтобы оправдаться перед самим собой.