Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - страница 47

— Или… Или, Ватсон, он вовсе не преступник…

— Как не преступник? А убийство? Его что же, не было?

— Нет, нет. Убийство было и на редкость жестокое, но только…

Холмс надолго задумался и, забыв обо мне, не произнес больше ни слова.

А я, измученный фантасмагорией сегодняшнего дня, отправился к себе в комнату, разделся и лег, накрывшись с головой одеялом, как делал в детстве, чтобы мне не мешали думать. В мыслях моих творилось невообразимое: «…убийство было и на редкость жестокое…», «…но, может, он и не преступник…» Что за парадоксы? И причем тут симпатичный Пит-конюх и милейший камердинер? Не понимаю. Для чего так изощренно переплетать эти кровавые нити и без того запутанного клубка! — неожиданно стилизовал я свое недоумение в новомодном духе символистов и… незаметно для себя уснул.

И приснилось мне: туманный денек, пустынный город, улицы до невозможности безлики и я плутаю по ним бесконечно долго пока, не понимаю что это сон. Сон!!! Ни складного сюжета ни маломальского смысла, все что в нем есть это с каждой минутой нарастающая острота узнавания, живой отклик взбудораженной вдруг души, и переживается его простенький сюжетец бурно и вдохновенно как самое захватывающее приключение, как до боли любимый мотивчик в хаосе приевшихся звуков. Туман рассеивается, и я оказываюсь на площади Пиккадили. Посреди площади толпа, посреди толпы средних лет импозантный джентльмен в цилиндре, в смокинге выправкой, что герцог Веллингтон и поет. Только одна несообразность в его наряде останавливает взгляд — джентльмен разут, то есть в одних носках, ботинки же преогромного размера стоят рядом. А лондонцы, затаив дыхание, слушают красивое пение:

Нарядная леди в палевых оборках тихо спрашивает у мужа джентльмена:

— Кто таков этот Брависсимо?

— Ты что, Нелли, из ложи выпала? Это же доктор Ватсон!

— Какой еще доктор Ватсон?

— Доктор Ватсон сочинитель!

— Так он, что же, все это сам сочинил?

— Кто его знает, может, сам, а может, помогали.

— А в носках он почему?

— Ну, как же, душечка, без носков джентльмену нельзя.

— Да не о том я, Чарли! Почему он без ботинок?

— Самоочевидно, дорогая, это не его размер.

— Размер тут не главное… это он внимание отвлекает таким образом… — тихо поясняет прохожий в клетчатом сюртуке.

— От кого же это он внимание отвлекает? — громогласно поинтересовалась непонятливая леди.

— От кого же еще, от Шерлока Холмса, конечно!

— А где же Шерлок Холмс этот?

— Где ж ему быть? Над пропастью висит, — конфиденциально сообщает клетчатый господин.

— Где?! Где?! Где?! — спрашиваю я холодея.

— А вам это зачем, джентльмен? — прищуривается на меня клетчатый.

— Как это зачем? Я же его лучший друг!!!

— У него только один лучший друг, всем известный доктор Ватсон, а вы кто?

— Так ведь я это он и есть! То есть он — это я!

— Не понял, простите. Вы — это вы или вы — это он?

Я смешался. Действительно, если я — это я, то почему я пою? Да еще и на весь Лондон! Что-то тут не так.

— А чего и не спеть, коли глотка луженая имеется и маломальский репертуарчик, — неожиданно прокомментировал мои мысли клетчатый всезнайка.

— Не смейте читать мои мысли, джентльмен! Это не по-джентльменски! — возмутился я и махнул цилиндром перед носом у нахала.

— А махать цилиндром на ближнего, это по-джентльменски? Мистер как-вас-там?

— Я доктор Ватсон!!! — крикнул я запальчиво и для убедительности топнул ногой, но вышло совсем неубедительно, так как нога была в носке.