Шицзин - страница 32
Сердце так не отдаляй сурово!
НА ЧУЖБИНЕ (II. IV. 3)
Иволга, иволга, ты не садись
Там, где тутовника чаща видна;
Птичка, не клюй моего ты зерна.
Люди на этой чужой стороне
В дружбу не верят — угрюмость одна.
Ах, я уйду, я домой возвращусь —
Близкие там и родная страна!
Иволга, иволга, ты не садись,
Стаею вы не слетайтесь на тут,
Птички пусть сорго мое не клюют!
Люди на этой чужой стороне
Мне далеки и меня не поймут[254]...
Ах, я уйду, я домой возвращусь —
Старшие братья дадут мне приют.
ТАМ, ПО ДИКОЙ ПУСТЫНЕ (II. IV. 4)
I
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
И айланты тенистые были кругом.
Я к вам ехала — в жены вы брали меня[257]:
Я мечтала — мы с вами теперь заживем.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня —
Я в родную страну возвращаюсь в мой дом.
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала я травы в пути по полям.
Я к вам ехала — в жены вы брали меня,
Чтобы с вами зажить я отправилась к вам.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня —
Предаюсь о дороге обратной мечтам!
Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала дорогою корни травы...
Только прежнюю вы позабыли меня,
И подругу иную сыскали, увы!
Вы не ради богатства забыли меня —
Только ради другой это сделали вы!
НОВЫЙ ДВОРЕЦ (II, IV, 5)
I
Берег реки полукругом, как лук,
Южные горы тенисты вокруг.
Дом, точно крепкий лесок бамбука,
Точно сосна, что пышна и ярка.
С братьями в доме да встретится брат —
Будет любовь между нами крепка,
Их да минует коварный разлад!
II
Предкам наследуя, стал ты царем,
В тысячи футов воздвиг себе дом,
Смотрят ворота на запад и юг.
В нем заживешь ты, устроишься в нем,
Смех и беседы услышишь вокруг.
III
Досками место для стен обнесли,
Крепко меж досок набили земли.
В дом не проникнут ни ветер, ни дождь,
Птица и мышь не проникнут! Как встарь,
Место почтенно и свято, где царь!
IV
Дом, как почтения полный, встает,
Горд, как стрела, что стремится вперед;
Кровля как будто фазана полет,
Как оперение птицы ярка!
Наш государь во дворец свой взойдет.
V
Двор уравняли, и с разных сторон
Ввысь устремились вершины колонн.
Весел дворец твой на солнце, взгляни:
Он и глубок, и просторен в тени.
Будет царем здесь покой обретен.
VI
Всюду циновки — бамбук и камыш,
В спальне покой и глубокая тишь.
Встанешь поутру от сна тишины,
Скажешь: «Раскройте мне вещие сны!
Те ль это сны, что нам счастье сулят?
Снились мне серый и черный медведь,
Змей мне во сне довелося узреть».
VII
Главный гадатель ответствует так:
«Серый и черный приснится медведь —
То сыновей предвещающий знак;
Если же змей довелося узреть —
То дочерей предвещающий знак!
VIII
Коль сыновья народятся, то спать
Пусть их с почетом кладут на кровать,
Каждого в пышный оденут наряд,
Яшмовый жезл[258] как игрушку дарят.
Громок их плач... Заблестит, наконец,
Их наколенников яркий багрец[259] —
Примут уделы и царский дворец!
IX
Если ж тебе народят дочерей,
Спать на земле уложи их скорей,
Пусть их в пеленки закутает мать,
В руки им даст черепицу играть!
Зла и добра им вершить не дано.
Пищу варить им да квасить вино,
Мать и отца не заставить страдать».
ХОЗЯИНУ СТАД (II. IV. 6)
I
Кто скажет, что нету овец у тебя!
В одном только стаде их триста голов!
Кто скажет, что нету быков у тебя?
Лишь рыжих с пятном[260] девяносто быков!
Бараны и овцы твои подошли,
Не бьются рогами бараны, стоят.
Быки и коровы твои подошли,
И только ушами они шевелят.
II
Спускаются ниже стада по холмам,
Иные пошли к водопою на пруд,
Иные лежат, а иные бредут.
Твой пастухи приближаются к нам,
Их шапки — бамбук, а плащи их — камыш[261].
Несут на спине они пищу. Глядишь:
Стада одномастны по тридцать голов —
Дар духам и предкам обильный готов.
III
Твои пастухи приближаются к нам,
Убитая дичь в их руках и дрова,
И хворост сухой, и сухая трава.
Бараны твои приближаются к нам,
Они и крупны, и отменно крепки,
Больных или слабых нет в стаде; едва
Ты сделал им знак мановеньем руки,
И стадо послушно заходит в хлева.
IV
Уж спят пастухи, снится сон пастухам:
И рыбы, и толпы людские подряд,