Школа капитанов - страница 15

Успокоился. Стою — мерзну. Нужно набрать побольше холода, свежего живого мороза. Дышать — вкусно. Сердце — неощутимо, будто остановилось, цедит морозную свежесть сквозь капилляры.

Когда начинает пощипывать уши, захожу обратно. Теперь тут не пустой воздух. Теплый. Почти родной. В тепле холодная рубашка так странно ощущается. На урок не иду. Стою в туалете и смотрю в зеркало.

— Батон, пошли на дискотеку.

— Зачем?

Кеша вопросительно смотрит на меня.

— А с кем?

— Ну, пока со мной. А там видно будет.

Мы стоим в подъезде, возле моей двери. Изо рта вырываются облачка пара. И в футболке мне холодно. Я сидел дома, на диване, у настольной лампы — я люблю так сидеть — и читал книгу. Когда блумкнул дверной звонок, я даже расстроился, что меня отрывают от чтения. А сейчас вот стою в подъезде, мерзну и думаю, что, наверное, стоит сходить на дискотеку. Кеша уже поддатый. От него явственно пахнет вином. Что странно. Обычно он пьет водку. Он стоит, радостно улыбаясь, и поеживается в слишком свободной дубленой куртке.

— А сколько вход стоит?

— Тридцать.

— А у тебя есть?

— Нет.

— А у меня тоже нет.

— Хохол проведет.

— С какой стати?

— Ты его коньяком угостишь.

Теперь я смотрю на Кешу вопросительно. Он радостно объясняет:

— Твой батя неделю назад принес коробку коньяка. Она у него под кроватью стоит.

— Да, — говорю я, — Но это ему для работы надо. Ты знаешь.

— А ты возьми одну. Он не заметит.

— Как же, — говорю, — он не заметит, если на одну бутылку меньше станет?

Лицо Кеши озаряется. Видно, что сейчас последует часть плана, за которую он сам себя расцеловать готов.

— А ты видел, как он коньяк достает? — шепчет он, расширив глаза.

— Ну, нагибается и достает из-под кровати.

— Да-а! Он не вытаскивает коробку! — Кеша приплясывает на месте, — Он просто засовывает руку под кровать и достает. Я видел у тебя вчера.

— И долго ты этот план вынашивал?

— Все время, пока до тебя шел. Минут пять.

Мимолетное желание сходить на дискотеку, возникшее у меня совсем недавно, стремительно исчезает.

— А что тебе вдруг приспичило?

— Да… тут… — мнется Кеша, — понимаешь, я ходил в магазин. За хлебом. Иду уже из магазина. Хлеба купил. В подъезд захожу. Поднимаюсь. А там, на втором этаже Егор Грузчик с пацаном портвейн пьют. И мне налили. Три стакана. Нельзя мне сейчас домой — родаки пришибут.

— А хлеб ты куда дел?

— Сестренку встретил. Ей отдал, сказал, чтобы сказала, что я на дискотеку пошел.

— Погулял бы.

— Холодно.

— Ладно, я иду, — киваю головой, — Сейчас, только коньяк возьму.

Через несколько минут я уже иду рядом с Кешей по темной улице. Светят фонари, окруженные радужным сиянием из-за мороза. И карман куртки мне оттягивает бутылка коньяка «Арагви».

Костя Гриценко, по прозвищу Хохол, живет недалеко. У него в подъезде тепло и пахнет по-домашнему. На первом этаже — борщом, на втором — печеньем. Мы стучим в тусклую бордовую дверь. Он открывает сразу:

— Чего стучите? Звонок есть!

Костя — худой, длинный, с бледно-голубыми глазами. Одежда на нем болтается.

— Не ори! У нас выпить есть. — удивительно в тон отвечает Кеша.

Мы проходим в квартиру. В длинной узкой прихожей темно. И пахнет совсем не по-домашнему — застарелым водочным перегаром.

— Проходите в комнату, — говорит Костя, — Да, не в ту, в другую. И не шумите — там спят.

В маленькой спальне две кровати. На каждой спит по мужику. Перегаром несет именно от них. Мы растерянно топчемся в темноте, не решаясь включить свет или заговорить. Я начинаю искренне сожалеть, что оставил удобный диван, интересную книжку и спер отцовский коньяк. Ситуация не пахнет ничем хорошим ни в каком смысле.

Появляется Костя с табуреткой. Он несет ее, как поднос. На табуретке разложена какая-то еда.

— Садитесь. Чего стоите?

— А куда? Тут…

— Садитесь с краю. Только их не трогайте.

— А кто это? — мы аккуратно присаживаемся. Я ставлю на табуретку бутылку.

— Папа с другом. А в честь чего коньяк?

— Батон паспорт получил, — отвечает Кеша.

— На какую цифру заканчивается?

— Три, — отвечаю я. — Хватит с тебя одной бутылки. Это хороший коньяк.

— Слушай, Хохол, пойдем на кухню. Чего мы тут…

— Нельзя на кухню. — раздраженно отвечает Костя, выколупывая ножом пробку из горлышка.