Школа капитанов - страница 16

— А что там?

— Нельзя.

Пробку приходится протолкнуть внутрь. Костя разливает коньяк. В рюмках плавают пробочные крошки.

— За тебя, Леха.

Коньяк обжигает горло и горячим комком падает в живот. На языке остается привкус карамели.

Закусываем соленой селедкой и хлебом.

— Хоть бы сала предложил. Хохол называется… — недовольно бубнит Кеша.

Следующий тост произношу я:

— За нас.

— И за тебя, Хохол. — добавляет Кеша.

— Не надо за меня, — мрачно отвечает Костя.

— Почему?

— Не надо.

— Ну, тогда… — Кеша задумывается, — тогда за твою маму.

Костя наклоняется вперед и пристально смотрит в Кешино лицо. Его щеку дергает нервный тик. Рука сжимается в кулак вокруг маленькой рюмки. Кеша замирает и даже перестает дышать.

— Извини, Хохол, я не подумал, — выдавливает он.

— Не подумал что? — Костя неподвижно смотрит Кеше в глаза.

— Я не… я забыл… — Кеша отклоняется назад, на спящего за ним человека.

— Забыл что?

— Ну, вы, тише там! — подает голос спящий.

Костя Гриценко очень не любит, когда кто-нибудь из сверстников говорит о его маме. Связано это с одной историей, случившейся пару лет назад.

У Кости был день рожденья. Но справлял он его не дома, а у приятеля. У того тоже был день рожденья, да к тому же большая квартира. Народу собралось человек тридцать. И все дарили подарки хозяину квартиры. А Косте ничего не дарили. Многие просто не знали, что он тоже именинник. А кто-то знал, но не дарил. Не важно. В общем, было ему слегка обидно, но он старался не обращать на это внимания.

И посреди веселья все вдруг начинают шушукаться и посмеиваться. А Костин друг куда-то пропадает, а потом появляется через некоторое время, и говорит Косте:

— Ты мой друг, хоть мы и знакомы с тобой недавно. И мне не нравится, что тебе никто ничего не подарил. Мне вот сделали очень хороший подарок. Лучше не придумать. Мне подарили красивую женщину. Я только сейчас от нее. Она в другой квартире, на третьем этаже. И я хочу, чтобы ты не ходил на моем празднике с такой кислой рожей. Иди к ней, расслабься. Она ждет.

И берет он Костю за руку, и ведет на третий этаж… Не знаю, с какими ожиданиями переступал Костя порог той квартиры. Хотел он чего, или не хотел. Собирался — не собирался. Но вышел он оттуда через несколько секунд быстрыми шагами. Сбежал по лестнице, выскочил из подъезда и торопливо пошел по улице. И в тот день его нигде не видели. А любое упоминание о своей маме из наших уст он воспринимает как оскорбление. Хотя мы, собственно, и не думали никогда над ним издеваться. Не знаю, как Кеша, а я откровенно сочувствовал Косте. Молча, конечно, сочувствовал. А то бы он меня убил.

— Костя, это кто?

— Никто! Спи…

Мы быстро допили коньяк. И когда я выходил на улицу, я был еще трезвый. Только все сильнее разгоралось тепло в животе.

Дискотека находилась в бывшем детском садике. Не в том, где физкультура, в другом. Поселок был когда-то большим, и детских садов всегда не хватало. А теперь несколько из них заброшены, несколько используются не по назначению. Работает всего один. А тут вот, дискотека. Центр досуга молодежи, как написано на вывеске.

Кому-то из администрации пришла в голову умнейшая мысль: чтобы молодежь развлекалась под присмотром — организовать муниципальную дискотеку. Тут менты, социальные работники, психолог даже где-то есть. И все равно полно пьяных и обкурившихся. Мы, например.

У крыльца главного входа стоит толпа. От толпы поднимается в черное небо пар. И пахнет в ледяном воздухе дешевым одеколоном, табаком и свежевыпитым спиртным. Слышится смех, матерки и девичьи повизгивания.

— Открывай! Уже время! — кричит кто-нибудь. И бьет кулаком в черную железную дверь.

Мы обошли сборище стороной и поднялись по узкому обледенелому крылечку с торца здания. Костя надавил кнопку звонка. Через минуту дверь чуть приоткрылась, и на нас уставился карий глаз, обведенный голубыми тенями.

— Это я, — сказал Костя, — открой.

— А с тобой кто? — спросил хрипловатый голосок.

— Свои. Холодно.

— А вот тот маленький на прошлой неделе напился и упал с лестницы.

— Это был не я, — поспешно сказал Кеша.

— И ко мне приставал.

— Так это ты меня с лестницы…