Шпагат счастья - страница 38

Сидя за письменным столом, я вижу, как солнце опускается в расставленные руки телевизионных антенн. Вверх поднимаются запахи подгоревшего мяса и вареного картофеля. Всепроникающее удовольствие посылает дымовые сигналы. А Трампер, Хилл и Ноннеман, — что они делают там, на рейде, на пустой водной поверхности? Голос Трампера еще раз вышелушивается из шума.

— Чтобы приблизиться к нашей цели, — говорит он, — какие книги вы взяли с собой в судовую библиотеку?

— Все те, в которых философия отдыхает, — отвечает Ноннеман. Они прыскают со смеху.

— Insula Atlantis! — меж тем продолжает Хилл. — Разрушенный и покрытый забвением остров! Но круги! Все, что падает в воду, образует круги; волнообразные воспоминания, которые бьются о берег и щекочут спящий материк.

— Успокойтесь, Хилл! — говорит Ноннеман. — Вы что, уже видите, как остров вашей мечты всплывает и, отбрасывая тень, качается в океане? Вы видите его зыбкие очертания, реки, берущие там начало, гору, стоящую в его середине, каменные остатки громадных дворцов и общественных сооружений? Вы что, считаете Азорские острова оставшимся кончиком носа пропавшего континента? Я же вижу, что мы на мели и ничего не видим.

— А я, — говорит Хилл, тяжело дыша от обиды, — до сих пор вижу направленные на меня издалека бинокли.

— Успокойтесь, — смягчает обстановку Трампер. — Самое главное, что мы не подвержены морской болезни. Посмотрите лучше на этих веселых дельфинов, как они выпрыгивают из глубины, чтобы перекувырнуться перед нами. Посмотрите лучше…

На этом месте передача опять прерывается. Солнце готово опуститься за крыши домов. Со всех сторон в палисадники возвращается армада тружеников, предвкушающих выходные. У каждого под мышкой портфель с прочитанными утренними газетами: Экономика. Политика. Спорт. Разное.

— В гостиной, — продолжает докладывать Хилл, — «ОМО» плавает в безопасных водах. Я держу курс мимо подставки для газет к двум креслам, которые возвышаются, широко расставив ноги, и ждут всегда на одном и том же месте. По будням они стоят на маленьких пластиковых тарелочках, чтобы не оставлять на полу вмятин. Потом я высаживаюсь на берег: на одно из тех мягких сидений, на которых когда-то сидели отец и мать и принимали в свои раскрытые руки мои первые шаги. С тех пор эти кресла стоят здесь незыблемо. Они терпеливо ожидают на краю моих воспоминаний, поставленные на пластиковые подставки, как на смешные спасательные плотики, и исчезают во все более отдаляющемся времени. Я взбираюсь на мягкие сиденья и поднимаю флаг: она не постоянна, она улетучивается, эта жизнь.

Трампер и Ноннеман одобрительно ворчат. Потом Ноннеман бормочет что-то по поводу корректировки курса. Мол, иначе не удастся продвинуться дальше к цели. «Дельта-30» не должна болтаться и зависеть от случайностей, а должна быть нацелена на результат.

— Уважаемый коллега Хилл, — говорит он, — за это время я смог свыкнуться с вашими фантазиями, а именно с необходимостью экскурсии в подводную топологию Азорского архипелага. Мы должны были переоснастить «Дельту-30», чтобы наше пребывание здесь было обоснованным. Мы должны были составить точный каталог пиков, впадин, пропастей и вершин — короче, материалов по данной теме. То, что нас интересует, может оказаться горной формацией, лежащей в глубине прямо под нашим килем.

— Что мы, собственно, ищем — кусок суши или истину? — спрашивает Хилл.

— Безразлично, — вмешивается Трампер. — В любом случае нам не нужны пробы пород, чтобы выяснить, что находится под нашим килем: смытые водой лица; лестницы, которые поднимаются вверх и обрушиваются в никуда; циклопические массивы, населенные морскими рачками. А где-то между ними растрескиваются улыбки богов.

— Именно так! — говорит Хилл.

— И вот еще что, — говорит Трампер. — Мне сегодня приснился сон: ко мне по водам пришел Платон. Вы, как дети, сказал он, всегда все начинаете сначала. Ваши вопросы относительно Атлантиды доказывают, что вы все еще ничего не понимаете.

— Хо-хо! — иронизирует Ноннеман. — Позвольте напомнить вам некоторые из глупейших ответов: наш коллега, психолог, чье имя вылетело у меня из головы, утверждает, что Атлантида — это великая галлюцинация, так сказать, мифологический кусок балласта, который, как мираж, проникает в сознание. Где много сенсаций, там много денег. Психоаналитики, как известно, разглагольствуют о драме талантливого острова. И даже метеорологам есть что сказать: мнимый континент был не что иное, как область плохой погоды; низко висящие облака напоминают дворцы и горы. Вывод: каждый старый анекдот находит своего слушателя. Только нас, путешествующих с ясным сознанием, а именно — с философскими головами на плечах, никто не считает способными найти ответ.