Шпагат счастья [сборник] - страница 23

Первым делом Маат разучивает приветственные жесты. Смотритель музея Маат, в потертой обуви, с больной поясницей, где прячется причиняющий боль, перекатывающийся из стороны в сторону конек, стоит в Средневековье и умоляет других людей подойти к нему. Он хотел бы, чтобы его подняли. Он хотел бы жить в одной из этих рам. Маат диктует по буквам свои желания: желание раскрыть запечатанные мгновения; желание стать частью того мира, где слово «возможности» ничего общего не имеют с деньгами. Маат, ощутивший, что старые картины пришли в движение, напрягается. Пока что он еще стоит обеими ногами на полу музея, но уже видит, что указатели, развешанные по стенам, чтобы посетители ориентировались в коллекции, становятся неразличимыми. Задуманные как ориентиры, они внезапно начинают указывать во все стороны разом. Маат ощущает, как в музее возникает взрывная волна и гонит его перед собой.

В студии лежит шар из стиропора. На нем нарисованы солнце, луна и звезды. Его вкатили сюда, когда в студии еще никого не было. Ведущий объяснил, что шар внутри пустотелый. Он слегка помял его рукой. Из шара раздался тихий стук. Ведущий объяснил, что за его стенками толщиной в сорок сантиметров прячется многорукая надежда, но все время норовит выскользнуть. Стук оттуда становится все громче.

— Короче говоря, — объясняет ведущий, — в это яйцо засунуты наши игроки, и мы сейчас посмотрим, удастся ли им взломать его, прежде чем там иссякнут запасы воздуха.

Публика захлопала, замахала флажками, на которых были напечатаны адреса игроков. Удары кулаков сотрясли солнце, луну и звезды. Шар медленно покатился. Ведущий, улыбаясь, спрятался в безопасное место, когда из шара показалась первая нога и, дергаясь, застряла снаружи. Потом появились многочисленные руки, пытающиеся найти опору, пока шар не перекатился через них. Публика подбадривала дерущиеся части тел. В то время как шар, ставший похожим на подушечку для иголок, нашпигованную преисполненными решимости конечностями, повсюду следовал за ведущим, тот не переставая выкрикивал одно и то же:

— Это всего лишь игра! Сезам, откройся!

Но трясущихся конечностей, протискивающихся через звездное небо, становилось все больше и больше, и шар уже смог двигаться с помощью рук и ног. В конце концов сквозь ленту кудрявых облаков протиснулась голова. На претенденте, одолевшем преграду, был защитный шлем. Он пристально посмотрел из шара, доходящего ему до плеч, на хлопающую публику и на счастье, в котором на своих орбитах вращались, музицируя, неисследованные миры. Все завертелось перед его глазами.

Маат, чья служба вскоре завершится, находится в музее лишь отчасти. Кажется, что он внутренне уже в другом месте. Маат совершает свой последний обход. Картины по-прежнему висят на стенах, как бы слегка придвинувшись друг к другу, как бы слегка увеличившись в размере, как бы став все вместе, повешенные рядом, частями одной картины, где отдельные эпизоды некоей истории происходят одновременно, где они все смешиваются в одном пространстве, разделенные только местом. Маат ищет то самое место, ту часть истории, где он будет подхвачен ветром, веющим в ней.

Мария Магдалина не потеряла надежду вновь найти Сына Божьего. Она входит в цветущий полукруг сада. Земляника и мелкие цветочки ковром покрывают землю. Тянутся вверх лилии и шток-розы, сплетающиеся в стену. Деревья устремляются к небу. В полукруге сада царит темно-зеленое настроение.

Мария Магдалина озирается и внезапно видит садовника. Он подходит к ней. В его левой руке лопата. Удивительно, но кажется, что садовник не стоит на земле, а как бы слегка парит над ней. Земли касаются только кончики пальцев его ног. Кровь течет у него из пяти ран.

— Это мои пять органов чувств, которые мне больше не нужны, — говорит Он, — это пять пальцев моей руки: они больше никогда не сожмутся.

Мария Магдалина пугается. Она узнает Сына Божьего. Она падает на колени и хочет прикоснуться к Нему.

— Нет, — говорит Сын Божий.

Он поднимает правую руку, чтобы благословить Марию Магдалину. Ее длинные волосы, когда-то осушавшие ноги Сына Божьего, касаются, выбиваясь из-под платка, самой земли. Ее руки, которые смазывали тело умершего Сына Божьего, подняты перед грудью и образуют, не соприкасаясь друг с другом, свод — нежную, прозрачную темницу, пытающуюся сохранить навечно то мгновение, когда она в последний раз видит Его. В огороженном саду появляется Он, чтобы дать ей утешение.