Шумим, братцы, шумим... - страница 13

— Вот именно! — воскликнул Перфильев. — Именно ваша совесть — самый драгоценный таран. Найдете там на комбинате таких же совестливых, порядочных людей, как вы, и объясните им, что из-за отсутствия копеечной резиновой муфточки размером с ноготь у нас заводской двор забит недоукомплектованными комбайнами, рабочие не получают прогрессивку, а главное — жатва на носу, сельскому хозяйству позарез необходима уборочная техника. Одним словом" честно обрисуете весь драматизм положения и выцарапаете эти чертовы муфты.

И Крымов полетел за полторы тысячи километров. В почти пустом объемистом чемодане лежал свернутый рюкзак — в случае успеха миссии эти багажные емкости предстояло набить вожделенными муфточками и срочно лично доставить на завод.

В гостинице Крымову повезло — достался уютный одноместный номер. Крымов с симпатией посмотрел на кровать, застеленную болотного цвета скользким блестящим покрывалом с выпукло вытканными лилиями. Он отвернул покрывало и увидел пару белоснежных, незамятых подушек, целинно свежий край пододеяльника, голубой угол подсунутого под подушку накрахмаленного полотенца. Крымов представил себе, как он сладко, блаженно выспится в этой благодати. Он почувствовал соблазн прямо сейчас соснуть часика два. Но он не имел права терять ни минуты — был четверг, час дня, выбить муфты было необходимо сегодня или, самое позднее, в пятницу, потому что в субботу, как известно, ни до какого начальства не доаукаешься.

В приемной у начальника отдела сбыта Жмакина, человека, от которого все зависело, пришлось подождать. Крымов сидел и рассматривал секретаршу Жмакина, молоденькую, весьма высокомерную особу. Спирально закрученные кудряшки — итог упорной ежеутренней работы перед зеркалом — падали ей на лоб, тяжелая, латунного отлива коса, переброшенная через плечо, сползала на грудь. Что-то старомодно-романтическое, из литературы прошлого века было во внешности этой девицы. При взгляде на нее из пыльных, школьных припасов памяти сами собой выплывали слова "тургеневская девушка" и "не давать поцелуя без любви".

Наконец, некто тусклый с картонной папкой вышел из кабинета, и секретарша буркнула:

— Можете войти.

Жмакин оказался веселым коротышкой, говоруном, живчиком. Слушая скорбный монолог Крымова, он, как ребенок, крутился во вращающемся кресле, хохотал, потирал руки, иногда оказывался почти спиной к Крымову и от этого веселился еще пуще.

— Цех стоит? Урожай под угрозой? Ух ты, мать честная! И все из-за наших малепусеньких муфточек! Жуткое дело. А номер у вас одноместный?

— Как? — переспросил Крымов.

— В гостинице вы один в номере?

— Да.

— А вы не прочь погулять вечерком, подышать свежим воздухом, пока я у вас в номере выясню отношения с одной фрау?

— А… то есть?.. — смешался Крымов.

— Ну, одним словом, человек — не камень, живого к живому тянет, чего тут не понимать. Есть с кем, но негде. Ага?

"А муфты мне за это будут?" — хотел спросить Крымов, но постеснялся. Жмакин, словно прочитав мысли Крымова, добавил:

— А в пятницу утром придете сюда же, я вас загружу муфтами под завязку. Слажено? Склепано?

— Ладно, — выговорил Крымов, стараясь ни лицом, ни интонацией не выдать гадливости.

Вечером Крымов заказал пропуск в гостиницу для гостей и сидел в номере, дожидаясь Жмакина Б. И. и Божанскую Н. Н. Сидел и волновался. Он заранее презирал неведомую Н. Н. Божанскую, но в то же время тянуло взглянуть на нее. Когда в дверь постучали, сердце его сладко екнуло, словно он вдруг вернулся в ту, другую свою, молодую жизнь.

— Да-да! — громко сказал Крымов. — Заходите, не заперто.

Вошли, улыбаясь до ушей, бодрячок Жмакин с пакетом под мышкой и стройная девица в красном плаще и косынке. Два-три локона латунными пружинками вылезали из-под косынки на лоб. Лицо ее показалось Крымову знакомым. А когда она сняла косынку и Жмакин принял у неё плащ, Крымов увидел длинную косу и с ужасом подумал: "Вот вам и тургеневская девушка, вот тебе и поцелуй без любви в натуральном виде". И тут же вспомнил дочь. Она была в том же возрасте, что и эта секретутка. "Неужели моя Фаинка тоже, вот так — по номерам…" Он люто возненавидел Жмакина с его девкой. Но, чтобы сразу не сорвать операцию "Муфта", ударился в гнусное лицедейство.