Шут, Фома и Ерёма, солдат, пошехонцы и другие… - страница 12
— Жадность обманула!
Шёл по дороге чёрт и нёс гусли.
— Эй, чёрт, что это за гусли у тебя? — спрашивают его.
— Они у меня на тот случай, — отвечает чёрт, — если поп даст милостыню.
— Ну, и много ли ты раз играл на них?
— Да с тех пор как взял в руки, ни разу по струнам не ударил!
Один жадный поп нанял работника. И говорит:
— Позавтракай-ка перед работой.
Работник позавтракал. Поп думает: «Дай-ка накормлю его и обедом, ведь сытый работник сможет съесть лишь часть обеда». И говорит:
— А не хочешь ли, Иван, съесть и обед?
Согласился работник, съел и обед.
— А не хочешь ли съесть заодно и ужин?
— Почему же нет? — сказал работник и съел ужин.
Наелся он досыта и полез на полати спать.
— Ты что это, Иван, на работу не идёшь, а спать заваливаешься?! — закричал поп.
— По договору-то после ужина спать полагается, — ответил работник.
Понял поп свою ошибку, да уж поздно.
Нанял поп работника луг косить. Накормил его хлебом и послал косить. Вот поп приходит на луг, поглядел на работу и спрашивает:
— Что, Иван, коса так плохо косит?
— Верно, — говорит Иван. — Я пришёл на луг, спрашиваю: что коса ела? Она говорит: хлеб! А я говорю: бери по самый цвет! Она и косит по цветам.
Взял его поп домой и накормил селёдкой с хлебом. Приходит Иван на покос* и косит. Поп глядит на работу и спрашивает:
— Что, Иван, коса так плохо косит?
— Верно, — отвечает Иван. — Я спрашиваю: что коса ела? Она говорит: селёдку. Я говорю: коси, коса, посерёдке!
Взял поп работника опять домой, накормил щами да белыми пирогами. Вот работает Иван и спрашивает косу:
— Что коса ела?
— Пирожки.
— Ну, коси, коса, по самые корешки!
Радуется поп, что работа славно идёт. А Иван-то хитёр — научил попа, чем работника кормить.
Один поп, желая подшутить над простодушным крестьянином, сказал:
— Гляди, Иван, вон осёл летит!
— Где, батюшка? — спросил крестьянин и посмотрел вокруг.
Поп засмеялся и сказал:
— Не глуп ли ты, Иван, что этому поверил?
— Не удивляйтесь, батюшка, тому, что я допустил себя обмануть, отвечал крестьянин. — Ведь я думал, что возможнее прежде ослу летать, нежели попу лгать.
Однажды поп позавидовал сапожнику и думает: «Я весь день за три рубля горло в церкви деру, а сапожник стукнет раз-два молоточком — глядишь, и десять рублей заработает. Займусь-ка и я сапожным делом».
Накупил поп сапожных инструментов и объявил себя мастером. А в соседнем селе один мужик надумал на свадьбу сыну новые сапоги сшить и отправился искать сапожника. Кто-то и указал ему на попа. Он к нему:
— Говорят, батюшка, ты сапоги хорошие шить умеешь?
— Умею, — отвечает поп.
— Вот возьми товар и шей. Да гляди, получше. Сапоги-то сыну на свадьбу.
Стал поп сапоги шить, а у него ничего не выходит. Только весь товар изрезал. Мучился, мучился да кое-какие и слепил. К вечеру мужик за сапогами пришёл. А поп испугался и за печку спрятался.
— Готовы ли сапоги? — спрашивает мужик попадью.
— Готовы, готовы! — отвечает матушка.
— Так давай.
Взял мужик сапоги да ахнул.
— Вот те на! — говорит.
— Хороши? — спрашивает попадья.
— Хороши, ничего не скажешь. А что, мастер-то дома?
Поп за печкой подумал, что его мужик похвалил, и выскочил к нему. А мужик схватил попа за бороду и давай таскать да приговаривать:
— Не берись за шило, коль приучен к кадилу*. Не садись не в свои сани.
С тех пор поп больше не сапожничал.
В одной деревне в церкви не было попа. Собрались миряне* попа выбирать. А мимо шёл прохожий. Миряне спрашивают:
— Как тебя, батюшка, зовут?
— Пахом.
— Ну что ж — быть тебе у нас попом.
Согласился Пахом быть попом, говорит:
— Приходите в воскресенье на службу*.
Пришли миряне в воскресенье в церковь. Стал обряжаться Пахом обедню* служить, вошёл в алтарь*, ризы* надел. Вышел и говорит:
— За что поп, за то и приход*.
— Слушаем, батюшка! — отвечают миряне.
Подал сторож кадило. Взял поп кадило и принялся махать. Да так лихо махал, что калёный уголёк выскочил из кадила и угодил попу прямо в сапог. Пошёл тут поп ногами стучать да притоптывать. Он топчет, и миряне все ногами топчут. А уголёк-то жжёт. Поп наземь хлоп, задрал ноги кверху и дёргает ими. И миряне за ним все на пол легли, ноги кверху подняли.