Швед - страница 5
– Гей, паны-братья, прямуйте на Ингул... За теми байраками драгунские подъезды... Словили шведского офицера... Сам не знаю, как ушёл... – и, прокричав это одним духом, козак стегнул нагайкой коня и помчался, не разбирая дороги, через терны, вспугивая жаворонков, перепелов, куликов и всякую другую мелкую птицу.
В зимовнике начался страшный переполох.
– Выезжайте! Выезжайте! – кричал Перековец.
– Кто воды не набрал – без воды... Поделимся!
– А ты, старый? А ты, Омельку? Скорей с нами!
– Я не еду, – спокойно ответил Шульга, – не поклонюсь басурману на старости лет!
– А ты, побратиме?
– Я тоже, Максиме, до турка не пойду...
– Остаюсь и я, – прибавил Таран, – а врага христианской веры шановать* не стану...
– Ой, хлопцы, лихо вам будет! Москаль не помилует...
– Мы по байракам* перебудем – теперь не холодно!
Молодики и мальцы большей частью решили не уходить – «по тернам попрячемся», – говорили они, – «пока до турка добежишь – очи вылезут». Но часть их – во главе с Луцем – захватили коней и примкнули до козацкой ватаги.
Шульга не отговаривал: «Пусть их. Кому как лучше – так и делай. Дело смертное».
Уже во дворе остались только Перековец да шведы – о чём-то толковавшиеся.
Высокий швед важного вида в мундире, расшитом подзументами, подозвав Перековца, убедительно начал что-то говорить ему, мешая польские, немецкие и украинские слова,
Кислань, прислушивавшийся к этому разговору, с трудом понял, что речь шла о больном шведе – Ирихе.
– Побратиме! сказал Перековец, обернувшись к Кисланю, – вот швед – это их полковник – просит поберечь этого больного... Слушай, Омелько*, я тоже прошу принять его от москалей... Мы бы взяли с собой – да на коне он не усидит.
– Добре, для тебя, Максиме, сделаю – яров и байраков много – есть где спрятаться!
Перековец снова начал толковаться со шведским офицером – указывая на Кисланя.
– Ну, Омелько, швед даёт двадцать золотых за твою услугу – но хочет, чтобы ты целовал крест, что будешь беречь этого Ириха.
– Скажи ему, что козацкое слово свято, а если хочет – то вот...
Вынув из-за пазухи медный крест, Омелько набожно перекрестился и поцеловал его.
Минута и – Перековец и шведы уже догоняли свою ушедшую вперёд ватагу.
***
Час спустя Омелько и Таран, захватив с собой Кавунца, выехали на разведки.
В степи им удалось заметить ещё несколько ватаг и одиночных всадников, спасавшихся бегством по разным направлениям,
Оставив коней под наблюдением Кавунца, Омелько и Таран – ползком в густой траве – взобрались на высокую могилу.
– Смотри, Омелько!
– Вижу!
– На балке Маловодяной стали...
– Ну, если на Маловодяной – то долго не простоят... водопоев нет...
– Та й сила его москаля!
Действительно вдали видны были массы конницы.
Дымились костры. Взад и вперёд шныряли отдельные разъезды. Насколько глаз хватало, вдоль балок видны были табуны стреноженных коней, повозки, людские толпы.
Да, это был «москаль» – забравшийся вглубь безысходного, наглядного Дикого Поля.
Это были страшные гончие – князь Григорий Степанович Волконский* и бригадир Кропотов*, – посланные царём вдогонку за Мазепой и Карлом XII. Пётр Великий знал, кого посылал. Волконский не раз командовал козацкими войсками, проходил с ними из края в край Польшу, а Кропотов уже не раз имел дёло с козаками и выдерживал жестокие бои с запорожцами, приставшими к Булавину*.
Обоим им – и князю Волконскому и Кропотову – хорошо были известны все военные хитрости и увёртки запорожцев.
Петровские гончие неутомимо гнались по следу за красным зверем, но разобраться в беспредельной степи было трудно. Сплошь и рядом попадались ложные следы, прошмыгивали конные ватаги, ничего не имевшие общего с шведским королём, а представлявшие остатки запорожской конницы, уходившей куда глаза глядят. Наконец попался след тяжелого рыдвана. «Король!», – обрадовался Волконский и приказал «гнать коней нещадно!». Заморив людей и лошадей, отбившись от водопойных мест, Волконский нагнал небольшой отряд, сопровождавший рыдван с больным шведским офицером. Взбешённый своей неудачей и потерей времени, Волконский круто повернул в сторону и безводными, непроходимыми урочищами двинул свой отряд к Ингулу, стараясь наверстать упущенное время.