Сибилла - страница 15

и мистера Каннинга был не менее внезапен. Герцог Веллингтон стал наконец-то премьер-министром, и едва ли хоть кто-нибудь из его предшественников столь же четко осознавал, какую власть дает это положение, — и столь же горячо стремился ее опробовать.

Сейчас не тот случай, когда нам следует пытаться воздать должное такой поучительной теме, как пребывание его милости у руля власти. При объективном подходе и достаточном объеме сведений это был бы, возможно, неоценимый вклад в сокровищницу наших политических знаний и национального опыта. На страницах этой краткой, но вместе с тем необычной и волнующей хроники мы видим нескончаемые доказательства того, насколько важно то самое знание, «на котором зиждилась власть лорда Шефтсбери». Мы обнаруживаем, что за двадцать четыре месяца аристократия обособилась, так и не снискав расположение народа; да и в двух других случаях, что касались, во-первых, предрассудков, а во-вторых — притязаний среднего класса, отношение к представителям последнего было не менее оскорбительным. Общество изумилось, услышав о том, что давно стяжавшие славу парламентариев государственные мужи, вокруг которых (если и не от большого доверия, то, по крайней мере, из любопытства) в течение многих лет собирались лучшие умы нации, были изгнаны из правительства совершенно в духе полковника Джойса^>{134}, тогда как места их заняли посредственные вояки, самые имена которых не были известны большей части народа и которые ни при каких обстоятельствах не стали бы претендовать на что-то большее, чем управление какой-нибудь колонией. Это самое правительство, самонадеянно приступив к работе, под конец ударилось в панику. Наступил период замешательства, когда была предпринята, даже по нынешним меркам, уморительная попытка создать коалицию: низшие чины получили повышение, но переговоры по-прежнему вело их начальство, и притом до того неумело, что заканчивались они той самой размолвкой, когда политическое разочарование усугубляется личной обидой. Когда помрачнели даже приспешники герцога, у того было верное средство, способное возвратить всё на круги своя, — а он, позволив каждой толике власти выскользнуть из его рук, верил, будто сможет уравновесить всё одним лишь пивным законом^>{135}. Слышались первые грозовые раскаты грядущих реформ, пока еще не слишком громкие. Всё еще было время, чтобы спастись. Его милость ускорил революцию, которая могла бы задержаться на полстолетия, — и в таком случае ни за что бы не приняла такой острый характер. В отставку он не ушел, а скорее бежал сломя голову. Карьеру свою он начал как Бренн^>{136}, а закончил ее как великан-галл, который был послан убить соперника Суллы, но выронил оружие из рук, стоило ему повстречать дерзкий взгляд намеченной жертвы^>{137}.

Лорд Марни был избавлен от страданий, ниспосланных этой развязкой. Получив высокую должность при дворе и продолжая надеяться, что при содействии партии ему удастся получить заветный наследуемый титул для своей семьи, он умер, сохранив твердую веру в правительство герцога Веллингтона, боготворя герцога и веря, что в конце концов и сам станет герцогом. С учетом обстоятельств, смерть стала для него избавлением: он отошел в лучший мир, по-прежнему рассчитывая на белый жезл и что-то лепеча про земляничные листья.

— Мой дорогой Чарльз, — обратилась к Эгремонту леди Марни наутро после дерби, когда за завтраком в ее будуаре он подробно рассказал о некоторых обстоятельствах, возникших в связи со скачками, — давай забудем про твою гадкую лошадь. Сегодня утром я послала тебе записочку, потому что непременно хотела видеть тебя, прежде чем ты уедешь. Дела, — продолжила леди Марни, предварительно оглядев комнату, желая убедиться, не подслушивает ли какая пташка ее государственные секреты, — дела принимают решительный оборот.

«Кто бы сомневался», — подумал Эгремонт, представляя, как между ним и его матерью встает жуткий призрак расчетного дня; впрочем, не понимая в точности, к чему она клонит, он лишь отпил глоток чаю и невинно отозвался:

— Что такое?

— Предстоит роспуск, — сказала леди Марни.