Сибирский эндшпиль - страница 15

В воздухе носилось что-то, с этим соглашалось большинство разведывательных агентств США, Западной Европы, Восточной Азии. В течение этого года что-то должно было случиться. Но когда и где, не мог предположить никто. По мнению многих, игра вступала в свою заключительную стадию, эндшпиль. Но эндшпили имеют пугающую тенденцию неожиданно изменять свой ход. И в этом конкретном эндшпиле места для ошибки не было.

— Я прочту, если будет время — попросил Бернар. Майра опять включила систему управления и приказала направить распечатку текста в рабочий кабинет. Бернар запил кофе остатки бутерброда, и встал. "Как у нас со временем?" — спросил он.

Майра выглянула в окно, выходящее на улицу с рядом деревьев на тротуаре, обычно спокойную и тихую, оживающую лишь по утрам, когда все едут на работу. На другой стороне улицы через квартал стоял черный Шевроле. "Они здесь" — будничным голосом сказала она.

— Черт — буркнул Бернар, когда она помогала ему натягивать пиджак. Это значило — он опаздывает. Два агента КГБ из советского посольства, ежедневно сидевшие у него на хвосте, появлялись очень пунктуально и перед тем, как остановить машину, три раза объезжали квартал. Он бросился в кабинет, схватил пачку только что отпечатанных для него новостей и сунул их в дипломат. Майра поджидала его у дверей с плащом в руках.

— Ты бы лучше надел это, а то опять дождь начнется.

— Спасибо, конечно. — Он схватил шляпу с вешалки.

— И если не будет ничего срочного, то не забудь, что сегодня вечером приезжают Элла и Джонни. Ты ведь не захочешь пропустить день рожденья твоего внука?

— Я постараюсь. А что мы ему купили?

— Набор для начинающего шпиона, конечно. Невидимые чернила, фальшивые борода с усами, кодовая книжка и к ней какие-то программки и миникамера. Все, как настоящее.

— Ага. Значит для подслушивания телефонных разговоров там нет ничего? — Дай только срок, милый.

— Ладно. До вечера.

— Не скучай. — Майра легонько поцеловала его в щеку и долго смотрела, как он спускается от дверей по лестнице, ведущей к гаражу, и влезает в свой каштановый Кадиллак. Дверь наружу открылась и он выехал задним ходом.

Минуты спустя, в гуще утреннего движения на кольцевой, поворачивая с виадука по спуску направо — на шоссе, углом глаза он заметил за собой машину КГБ, прочно засевшую в четырех машинах за ним. Еще несколькими машинами дальше, только въезжал на виадук голубой ФБРовский Форд, каждое утро следивший за КГБ. Фоледа покачал головой и включил фортепианный концерт, чтобы немного расслабиться перед началом рабочего дня. Сумасшедший мир, подумал он.

Джеральд Керн был прирожденным паникером. Когда он был моложе, он беспокоился об вычитанном где-то истощении мировых ресурсов. Когда ресурсы не истощились и ученые стали убеждать мир в том, что проблема была преувеличена, он стал беспокоиться о том, что избыток ресурсов приведет к избытку людей. Когда у власти была правая администрация, он беспокоился о консервативных фашистах и фундаменталистах, а когда у власти были левые, он беспокоился о либерал-фашистах. И конечно, он всегда боялся войны, которая вот-вот должна разразиться, чем дольше времени проходило — а война все не начиналась — тем больше накапливалось смертоносного оружия, тем страшнее будет, когда война все-таки начнется. Особенно он боялся того, о чем не знал, и поэтому старался быть информированным обо всем. Это сделало его очень полезным человеком, детально знающим о многом, и этим объясняется его карьера до очень высокого положения в аппарате секретаря обороны. Это положение вполне устраивало его, и если уж дел дойдет до худшего, то он предпочел бы быть в центре событий — не потому, что смог бы повлиять на их ход, но потому, что хотя бы будет знать в чем дело.

Утром 4 мая, когда Керн ехал к мосту через Потомак, в Пентагон, внутренний голос подсказывал ему — это начинается. Он не понимал, в чем дело, это был не первый раз, когда начинались дипломатические перебранки, не первый прокол у разведки, и уж точно не в первый раз Советы хватали на горячем пару агентов. Может быть, присутствие Русалки задним числом придавало этому такое значение. Но что-то в этой ситуации наполняло его холодной и глухой уверенностью в том, первый шаг, за которым начинается головоломное безудержное падение к Большой Войне.