Сибирский роман - страница 13
Казаки онемели от ужаса. Он этого не сделает. Ермак не сделает того, что казак делает только в случае крайней необходимости: он не застрелит свою лошадь!
Марина тоже поняла, что задумал Ермак. Она осталась в седле, подъехала к нему ближе и в упор посмотрела на него.
— Стреляй и в меня! — произнесла она громко. — Эта лошадь — чудо. Чудо не убивают!
— Она меня предала! — Ермак глубоко вздохнул. — Предала! — воскликнул он. — Моя лошадь! Первое, что ты должен запомнить: предательство — это смерть!
Он навёл пистолет и отвернулся. Казаки молча смотрели на него. Стоявший рядом Мушков поднял руки.
— Кто-нибудь осмелится меня остановить? — выкрикнул Ермак. — Эта скотина не стоит съеденного сена!
— Многие люди не стоят и капли воды, но продолжают жить! — Спокойно возразила Марина. — Стреляй, Ермак, если тебе после этого станет легче!
Прошло несколько тягостных секунд молчания и ожидания. Затем Ермак сдул порох с полки и спустил курок.
— Слезай, парень! — сказал он. — Как тебя зовут?
«Боже, как её зовут? — Мушкова окатило холодом. — Об этом мы не подумали...»
— Борис... Степанович, — спокойно ответила Марина, слезая с лошади. — Могу я поехать с вами?
— Ты получишь лошадь. — Ермак посмотрел на свою кобылу. — Она как все женщины, — резко сказал он. — Они теряют головы, когда на них скачет молодой парень. Иван Матвеевич будет твоим учителем. Он тебя нашёл, значит, ты принадлежишь ему! Я решу, когда ты станешь казаком.
Он повернулся и пошёл прочь. Люба мгновение поколебалась и поплелась за ним, догнала и пошла рядом. Ермак посмотрел на неё, поморщился, обнял за опущенную шею и пошёл дальше.
— Ты принадлежишь мне, — тихо сказал Мушков Марине. — Поняла? Ты моя собственность...
— Я должна вернуть тебе два пинка, Иван Матвеевич! — сказала она так же тихо. — А теперь дай мне лошадь.
— Завтра, когда поскачем дальше.
Она пожала плечами, подошла к костру и легла на траву. Мушков лёг рядом, но она молниеносно вытащила из-за его пояса кинжал и прижала себе к груди.
— Вот кто будет моим любовником, где бы я ни лежала! — резко сказала она, но так тихо, что слышал только Мушков. — Ревнивым любовником, Иван Матвеевич!
Мушков вздохнул и отвернулся. Достать новый кинжал нетрудно. С ними шли сорок вьючных лошадей, нагруженных оружием, боеприпасами и продовольствием. Недостатка не было ни в чём. А вот то, что Марина начала завоёвывать его по частям, делать глупцом, сердило его и лишало спокойствия. «Я знаю её всего несколько часов, и что со мной произошло? — думал он снова и снова. — Эту Новую Опочку построил сам чёрт!»
Он прислушался к дыханию Марины и вдруг почувствовал, что счастлив от того, что лежит рядом с ней.
Люпин сразу узнал дочь, когда та шла в мужской одежде из дымящейся деревни в сопровождении казака. Какой отец не узнает свою плоть и кровь, даже одетую по-другому?
«Она жива, — подумал он, — но это ненадолго. Всё равно они её повесят, и я даже не сумею помешать. Но она умрёт как дочь Люпина. Да благословит тебя Бог, доченька. Тебя ждут небеса».
Он лежал в траве, смотрел на казаков и ждал, когда они повесят Марину на вишне. И вот, прижавшись к земле, Люпин с крайним изумлением увидел, как дочь ускакала на лошади от казаков, но вскоре вернулась и начала спорить с атаманом. «Она сошла с ума, — подумал Люпин. — Боже мой, никак пожар высушил ей все мозги. У неё есть лошадь, она скачет прочь — и снова возвращается к казакам! Что же это такое, Господи!»
Люпин замер. Не было никакой возможности приблизиться к дочери. Позже она легла у огня среди казаков, а он лежал далеко от неё в сумраке ночи, ломая голову.
Только под утро, когда все казаки крепко спали, он пробрался в разрушенную деревню, к церкви.
Здесь, перед иконостасом, храпел незнакомый священник в казачьих штанах и сапогах, а в помещении стоял сильный запах алкоголя. Местный поп сидел на ступеньках алтаря, уставившись в одну точку. Увидев входящего Люпина, он поднял правую руку и благословил его.
— Батюшка, не знаю, что мне делать! — прошептал Люпин и с испугом покосился на казачьего священника.
— Я тоже, — ответил священник. — Небеса пошатнулись. Небесный порядок рушится.