Системщик - страница 15

стр.

«Магрейн».

 Шестьсот семнадцатый вынырнул из сна, как из толщи вонючей, ядовитой воды, резким рывком сев на скрученном в три погибели спальнике, и несколько долгих минут приходил в себя, хватая ртом воздух и почти не ощущая, как по лбу и вискам скользят крупные капли пота.

Сон, всего лишь сон.

Но когда эта истина, наконец, дошла до его сознания, парень понял, что это жуткое видение не прошло даром. Его подсознание выдало подсказку.

Пускай он не знал, кто его враг. Пока не знал. Но он мог изучить поле боя. Превратить пульсирующую бесформенную тьму в своего лучшего союзника и идеальный инструмент для сражения.

Отрезвляющая мысль принесла неожиданно приятную нервную разрядку. Мышцы расслабились, остатки головной боли растаяли без следа, забрав за собой вялую сонливость. Шестьсот семнадцатый включил свет, свернул спальник, размялся, возвращая телу ощущение самое себя, и только потом осознал, что совершенно забыл вывести пса из режима гибернации и отключить его на ночь. В результате к этому моменту и так уже порядком изношенный внутренний источник питания разрядился окончательно, почти на сутки выведя робота из игры.

Впрочем, на сей раз досадное недоразумение проблем не принесло. Ему больше не нужно заниматься одноразовыми ремонтными и сервисными работами. Появившееся внезапно лишнее время стоило потратить не только на полную подзарядку, но и на диагностику всех систем, мелкий текущий ремонт, до которого уже давно не доходили руки.

Пока Шестьсот семнадцатый осторожно разбирал верхнюю панель на корпусе пса, чтобы добраться и до сердечника, и до основных систем, спрятанных в толще хорошо защищенного бронированного туловища, его разум входил в привычный режим функционирования.

Что следовало сделать стартом в изучении будущего поля боя?

Для начала было бы неплохо очертить хоть какой-нибудь базис.

Что вообще он знал об Игре? Пожалуй, лишь то, о чем рассказывали в школе на уроках истории, да то, что долетало в форме обрывочных слухов до незаинтересованной в этой информации сознания.

Механически сверяя тестером показатели электрических цепей, парень на мгновение замер, закрыв глаза и воспользовавшись самым первым освоенным им приемом мнемонического вспоминания.

Предмет вел старый мистер Браун, с голосом настолько не соответствовавшим его мелкой, сухопарой фигурке, что казался искусственно измененным. Где-то на задворках памяти Шестьсот семнадцатого смутно шевельнулось воспоминание. Жест. Тембр.

Нет, недостаточно.

Он стал припоминать, как выглядела классная комната. Обычный стандартный бокс с небольшой вместительностью, всегда тесный и душный, без окон и их имитаций. Три голых стены и голопроектор вместо четвертой. Там частенько пахло чем-то кисловатым, от чего во рту начинала скапливаться слюна. Мистер Браун никогда не стоял на одном месте, бегал вдоль стены, всегда успевая оказаться в позиции, из которой удобнее всего указывать на особенно важные элементы транслируемой голопроекции.

Ощущая, что уже находится на пороге открытия, Шестьсот семнадцатый постарался озвучить слова в своей голове голосом учителя.

Мир Таркит…

Нет.

Виртуальный мир? Симулятор?

Игра!

Словно универсальный пароль, слово «Игра» наконец-то открыло желанную дверь и вдохнуло жизнь в уже почти стершееся воспоминание.


- Когда переселенцы, прибывшие в созвездие Кита, наконец осознали, что терраформирование планеты затянется на срок дольший, чем они рассчитывали, и сил на это понадобиться больше, чем это было возможно, учитывая количество специалистов на Ковчеге, - глубоким, низким голосом говорил мистер Браун. – Они приняли решение задействовать в процессе всех колонистов, даже совершенно не сведущих. На тот момент технические возможности Станций вполне могли обеспечить тысячи людей индивидуальными роботами, управляемыми с орбиты. Но почти сразу же возникла проблема.

На голопроекторе за спиной учителя стали появляться, одна за другой, картинки. Фотографии, схемы, короткие трехсекундные видеоролики, изображавшие все разнообразие роботов первого поколения. Паукообразные, собакообразные, бесформенные, они поражали воображение своей чуждостью привычным формам и образам.