Сказание о граде Ново-Китеже - страница 23
– Город! На две трубы меньше Москвы!
С улицы на улицу, от плетня к плетню, от колодца к колодцу по Ново-Китежу пронеслась уже весть, что стрельцы поймали в тайге и привели в город мирских людей. Посмотреть на этакое диво кинулся весь город. По глубокой грязи улиц бежали мужики, обернув вокруг пояса полы зипунов и кафтанов, спешили бабы, высоко подняв подолы, мчались мальчишки; разбрызгивая фонтаны грязи, скакали верховые, волоклись телеги. И все разом остановились, увидев мирских, потом окружили их живым кольцом. Долго молча и робко разглядывали, и не скоро послышались первые голоса:
– Глянь, бороды бриты! Образ богомерзкий!
– Неверы!.. Антихристы!
– Скрадом к нам пробрались. Доглядчики!
– Обожди, спасены души! А как же они через Прорву прошли? И болотный засос их за ноги не схватил?
– Мирские все могут! Им нечистик помогает.
И снова замолчали, разглядывая пленников кто испуганно, кто с отвращением, а кто просто с любопытством.
Глядели и пленники на стоявших кругом людей. Истые русские мужики суровой, трудной жизни. Правда, все чуть скуластые, с чуть раскосыми глазами; волосы у большинства черные, блестящие и жесткие. А мало ли в русской крови всяких других кровей бродит и пенится? Одеты все бедно: толстое домотканое сукно, самодельная пестрядь, крашеная посконь, холсты, дерюга, пеньковое рядно. У нас из этого половики, конские попоны и мешки делают, а здесь шьют кафтаны, зипуны, портки, рубахи, сарафаны. Покрой одежды старинный, как на исторических картинах, все длиннополое, длиннорукавное.
Долгое напряженное молчание прервал веселый смех Птухи. Стоявшая в первых рядах молодица, судорожно перебирая красные глиняные бусы, с испугом смотрела на бритое лицо мичмана.
– Ишь как на меня глаза пучит! – усмехнулся Птуха и повел на молодицу ласковым черным глазом. – Может, во сне меня видела, красавица?
– Ой, срамной какой! Лицо, как коленка, голое! – попятилась молодка. – Свинья необрядная!
– Зачем ты его так, девка? – примирительно сказали в толпе. – Мирской аль новокитежский, родня мы.
– Знамо так! – дружно поддержали в толпе. – Василия Мирского, упокой господи его душеньку, помните? Говорил же он, что и в миру наши земляки, русичи, живут.
– Не земляки, а чужаки! Поганцы, чертово отродье, змеи шипящие!
Это выкрикнул звонким горловым голосом высокий рыжебородый человек в нарядном кафтане до пят, не из сермяги или дерюги, а из добротного сукна ядовито-желтого цвета. Лицо его сплошь кроме носа и узкой полоски лба заросло густыми рыжими волосами. В тусклых оловянных его глазах затаилось что-то зверино-злобное и рабски подлое. Нехорошее лицо, опасное!
– Прелестный голос! – поглядел Птуха на рыжебородого. – Удивляюсь, почему он в одесской опере не поет.
А рыжебородый завопил кликушно:
– Антихристы!.. Сыны дьявола! У них на голове рога сатаны!
– Патрикей скажет, только слушай! – насмешливо протянули в толпе. – Где они, рога-то?
– Под шапкой у них рога! – резко крикнул рыжебородый. – Сбей шапку, пощупай!
– Тю! Зачем сбивать? – Птуха снял мичманку и наклонил голову. – Щупайте, граждане! Какие же мы черти? И нас, как и вас, мама родила.
Ближний парень протянул руку, с опаской пощупал и крикнул радостно:
– Гладкая, как и у нас! Ей-бо, гладкая! Нет рогов!
Рыжебородый оттолкнул зло парня и пошел на мирских. Он остановился против Сережи и взвизгнул:
– А где третий глаз во лбу? Открой третий глаз, псенок! Уу-у!.. Палачу бы под топор тебя! Чтобы и семени вашего не осталось!
Рыжебородый тянулся руками к Сереже. Казалось, он сейчас бросится душить мальчика. Сережа не отступил, не попятился, а ударил сильно по тянувшимся к нему рукам и крикнул:
– Ты, рыжий, не очень!..
Рыжебородый сунулся было ближе к Сереже, но мичман незаметно двинул его локтем в бок и сказал вежливо:
– Я, конечно, извиняюсь.
– Стрельцы, пошто мирским волю даете? – закричал слезливо рыжий, потирая бок. – Бейте мирских нещадно!
В толпе нашлись у него единомышленники. Это были молодые, сытые и мордастые парни. Их кафтаны, тоже из цветного хорошего сукна, были подпоясаны туго и высоко, выше пояса, а рукава засучены. Так выходят кулачные бойцы на «стенку».