Сказание о Железном Волке - страница 11

— Это почему же, Вильям Викторович?..

— Сейчас я вам популярно объясню, Сэт Бирамович!

Он остановился, как обычно останавливался вдруг, когда расхаживал во время своих лекций, меж большим пальцем и сложенною в кулак ладонью зажал подбородок.

— Итак!.. Что такое настоящий адыг?.. Кто такой?.. Острый меч — прежде всего. Сладкий язык — так?.. Так! И — сорок столов! А, Сэт Бирамович?

— Все правильно, — поддержал я. — Храбрость, Красноречие. Щедрость.

— Ну, щедрость пока оставим в стороне. Кызыу Адамовна уже успела тут меня закормить… Отнесем это, конечно, на ваш счет, Сэт Бирамович!..

Только тут я оценил картину, которую представлял из себя стол: среди стопок книг на нем, а то и на самих книгах, в том числе и на раскрытых, стояли тарелки и тарелочки: с пирогами, с пышками, со сметаною, с медом…

Я невольно улыбнулся, и он повел в сторону стола подбородком:

— Это уже жалкие остатки, Сэт Бирамович, да — было втрое больше. Так что не об этом речь, нет. Вот о чем: где ваше красноречие?.. «Сладкий язык» — он-то где?! — и он опять пошел вокруг меня. — Если бы вы его проявили… свое красноречие… тогда бы ваш учитель, Сэт Бирамович… приехал бы в ваш аул, в Адыгею еще несколько лет назад…

Глядя на меня с нарочитым осуждением, Вильям покачал головой и вздохнул.

Повернулся к столу, отломил от лепешки, макнул в мед и, покручивая кусочек в пальцах, понес ко рту — как мы в детстве, когда не хотели, чтобы капнуло на рубаху или голую грудь… Наклонился туда-сюда, повел головой над столом, и я подумал было, что он ищет, чего бы еще съесть — но нет: он рылся в книжках и сладко урчал уже вовсе не от того, что ему понравился мед — ворковал над раскрытыми страницами:

— Так-так… Где же это?.. Вот: ты гость в наших краях — бей первым!.. А?.. Или вот: самые смелые джигиты отличались скромностью, говорили тихо, не хвастали своими подвигами, готовы были каждому уступить место и замолчать в споре… а?! Так… где же эта история, как молодой человек участвовал со старшими в большой охоте, но его забыли пригласить вечером в кунацкую… Вышли утром, а он стоит запорошенный снегом… с инеем на ресницах… Его спросили: почему же ты не вошел? «Какие мелочи! — ответил молодой человек — Мне было приятно послушать, как вы там, в кунацкой, пели, а заодно подышать свежим воздухом…» А, Сэт Бирамович?.. Что вы на это скажете?

Мне не хотелось ничего говорить: я любовался своим учителем — вдохновенным его лицом, горящими и молодыми глазами.

Может быть, впервые его вдохновение передалось мне, когда там, в Питере, я взялся рассказывать ему о кузнецах?..

Пили чай в его кабинете, сплошь заставленном книгами: их не было только на потолке. Там и тут, подпирая шкафы и полки, лежали штабельками на полу и стопками на подоконниках, торчали стоймя в холщовых, со строгой вышивкой, кармашках на дверях. С моей легкой руки, как говорится, Вильям Викторович тоже стал называть эти кармашки газырями.

Я встал, пошел по кабинету между пачками книг:

— Давно хотел рассказать вам одну аульскую историю, Вильям Викторович. Вернее будет вот как: в ауле ее рассказывают… Но она гораздо шире, она наверняка представляет интерес…

Я запнулся, подыскивая нужные слова, а он поощрил:

— Так-так… слушаю.

И тут — надо же такому случиться! — я взялся за подбородок так же, как это обычно делает он: зажал между краем кулака и большим пальцем… Поймал себя на этом жесте, смутился и начал нести ну такую околесицу!

— Не подумайте, — говорю, — что если все это случилось в нашем ауле, то это не может быть настолько значительным, чтобы и другим не было интересно… Тем более у нас, в Адыгее. Я не говорю, конечно, об исторической науке вообще. Но для истории Адыгеи…

— Так-так, слушаю.

Тогда я впервые отметил в нем это странное сходство с моим дедушкой, с Хаджекызом. Он тоже, когда беседуем: «Та-ак!.. Хорошо…» Потом вдруг: «Ы?..» Что, мол, там дальше?

— Дело было в семнадцатом веке…

— Та-ак?..

— Было два рода… то есть они и сейчас есть… перед вами представитель одного из них: рода Мазлоковых. Другой род: Челестэновы… И в том и в другом роду были знаменитые кузнецы, но два из них особенно славились…