Сказитель из Марракеша - страница 15

Его серые глаза блеснули, и он продолжал более громким голосом:

— О вы, потерявшие дар речи! Друзья мои, эти два чужестранца — не из плоти и крови. Они — высшие существа. В них нездешняя невинность, неземная чистота. Подобные встречи питают душу, как дождь питает землю. Каждый носит в себе Вселенную, но чтобы понять мир и наше в нем место, нужно направить взгляд вовне.

Мохаммед повел плечами и стал смотреть поверх голов. После секундного размышления он добавил:

— Вот и весь мой рассказ.

Пылкие слова Мохаммеда прозвучали как оправдание всем дурным знакам, отметившим тот вечер; помню, какой они сопровождались тишиной.

— Твои воспоминания озарили ночь, — сказал я тогда. — Они выше любопытства или плотского желания. Мы привыкли всякого чужестранца считать не похожим на нас, а женщина, описанная тобой, — поистине существо иной природы.

Я секунду помедлил и обратился к Мохаммеду, который также присутствовал в моем кружке — сидел, внимательно слушая, как я передаю его давние слова.

— Верно ли, Мохаммед, я изложил твой рассказ о происшедшем в тот вечер?

Он улыбнулся и в знак согласия наклонил голову.

— Совершенно верно, Хасан. Я бы и сам лучше не сумел. Я тогда был очень тронут чистотой этой пары, на меня снизошли мир и покой.

— Вот и хорошо, — сказал я и хотел было продолжать, но тут прозвучал новый, более глухой и гулкий голос:

— По-моему, история твоя подобна стеганому одеялу, сшитому из разноцветных лоскутов.

Я взглянул на говорившего. Передо мной был туарег, с юга. Это племя еще называют синими людьми, ибо их ладони и лица, постоянно скрытые тканью цвета индиго, с годами окрашиваются в этот оттенок. В осанке и жестах туарега сквозила спокойная отчужденность, присущая всем обитателям Сахары.

Со сдержанным изяществом он отвернул свой тагильмуст — полоску ткани, что, по обычаю туарегов, закрывает лицо.

Он простер руки к Мохаммеду. В голосе звучало эхо безлюдных равнин.

— Прости мне, брат, эти слова, только во всякой влюбленной паре есть непонятное очарование, ты же своим рассказом скрыл ровно столько же, сколько явил.

— Что ты имеешь в виду? — вскинулся Мохаммед.

Туарег казался смущенным.

— Только это, — отвечал он. — Порой, под влиянием событий, нам непонятных, мы теряем способность верно оценивать реальность. Я выслушал твой рассказ, и вот что я думаю: ты был слишком потрясен чужеродностью этой пары, и потому истинный смысл их присутствия здесь от тебя укрылся. Я тоже встретил чужестранцев, о которых ты говорил столь красноречиво. Увы, женщина не произвела на меня впечатления, а вот прекрасный юноша, ее спутник, носил на лице отпечаток трагедии. Вместе же они вызвали мысль о бездне, которая есть наша жизнь; объяснить свое ощущение я могу лишь посредством аналогии из личного опыта.

За отправную точку я возьму твое сравнение женщины с райской птицей. Чтобы проиллюстрировать мысль, я стану говорить о другой птице, впрочем, по-моему, не менее восхитительной.

Вам всем, конечно, доводилось видеть лысых ибисов? Это крупная черная птица с довольно короткими лапами, массивными крыльями и ярко-красным крючковатым клювом. В полете лысый ибис неизящен, даже неуклюж, и только на земле его черные перья приобретают металлический пурпурный блеск, придающий этой птице своеобразную красоту. Вероятно, поэтому наш марабут называет их священными птицами, и мы часто наблюдаем этих обитателей бесплодных равнин, в других местах почти истребленных. У нас же, на скалах, окаймляющих русла и устья ручьев, лысые ибисы встречаются до сих пор.

Прошлым летом у нас обосновалась колония этих птиц. Они, как обычно, построили гнезда прямо на голых камнях. То было во время ежегодного праздника лучников, благодаря которому наше селение широко известно. Это моссем в память одного святого — он скончался много лет назад, а прославился способностью исцелять эпилепсию. Поскольку в дневное время на реке кормятся ибисы, состязание лучников начинается с наступлением темноты, когда ибисы летят к скалам на ночлег. Вдоль основного русла на одинаковом расстоянии устанавливают мишени в виде тлеющих деревяшек. По сигналу лучники со всего Сахеля выпускают в них зажженные стрелы. Тем и славится наш праздник.