- Осторожно, двери закрываются, - прогнусавил голос в динамиках, и мальчик, вздрогнув, вынырнул из болезненной полудремы. Отлепил голову от темного окна; на стекле осталось мутное пятно - отпечаток дыхания.
Зябко спрятал ладони под мышки, обнимая себя.
Голова, впрочем, горела.
Выбегая из дому, бросил в рюкзак книжку - какую выхватил из шкафа, первую подвернувшуюся, чтобы писать записку на твердом. Книжка колола углом под лопатку; в электричке уже увидел, что Эдгар По. Когда-то нравилось. Сегодня читать не было никаких сил - слишком мрачно, больно воображать, слишком тяжеловесно, не уследить. Хотя сегодня купи он даже что-нибудь мягкопереплетное на вокзале - результат был бы тот же.
Воспаленные мысли бились в череп, как ночные бабочки в горящую люстру. Кто-то неосторожно открыл балконную дверь, и теперь несколько грязного цвета насекомых колотятся внутри опрокинутой стеклянной чаши, неспособные найти выход на волю... Мерзкое зрелище.
Люстра, правда, не саднит. А бабочки рано или поздно находят добела раскаленную лампочку.
Чтобы отвлечься, он попытался вообразить лампочку у себя в голове. Но картинка не желала возникать перед глазами - взамен нее звучал лишь голос, монотонно повторяющий: "Представь лампочку - представь лампочку - представь лампочку". Будто в детстве включил телевизор, а там вместо мультиков настроечная таблица и отвратительный надрывный писк.
А бабочки продолжали биться.
Одной из бабочек была мама. Еще одной, совсем маленькой - папа, с тем запахом, которым он дохнул при последней встрече, когда бишь это было? И эта мерзкая записка, которой не должно было бы быть - писать напоследок нужно было правду или не писать вовсе. И Марципан, отчего-то почти не вспоминавшийся в последние оцепенелые недели. И - целым роем разновеликих мотыльков - страх, много страха. Приходится поочередно сокращать мышцы на бедрах - старый, под очередным врачебным кабинетом открытый способ. Панике не скрутить все тело, если сам, добровольно напряжешь какую-нибудь его часть...
Челюсти ломит все равно. Шевельни лицом, и хрустнет эмаль на зубах.
Если его поймают...
Если все же правы они...
Если прав он - но ничего не выйдет... Потому что одиннадцать лет прошло, как-никак, вдруг он не найдет дорогу, вдруг там и леса никакого уже нет; потому что он слишком взрослый; потому, что он просто-напросто недостоин - он не спас Марципана, и еще раз не спас Марципана, и мерзко поступал с родителями, но Боже, что же оставалось делать, ведь, чтобы спасти Марципана, надо было сделать больно родителям, а чтобы слушаться родителей, надо было пожертвовать Марципаном, а в итоге ведь не вышло ни с тем, ни с другим, потому что он всегда только и делает, что все портит, и никогда ничего не может исправить...