Сказки и легенды пушкинских мест - страница 39

муж мой. Он кров проливал и муку за нас принял“. Ну, наш [водовоз], быдь он проклят за ево слова. В этот же момент приказал гусударь посадить ево. Усударыня нареченная жена ево попросила ему примыться и принарядиться. Он ответил на’братно ей: „Я вумываться здесь не буду, а пойду к старуй старушке и к матери своей ронной“. Провождала жена нареченного своего мужа, самого этого Ивана-царевича. „Пожаласта, не мешкайте“. — „Об этом не соболезнуйте“. Он ушел.

Собралась вся эта публика, стали иметь разговор. Эта царевна говорит с им. „Думала ли я за его попасть, да мне и во снях не снилось“. Сам гусударь спрашивае в дочери: „Дорогая моя дочь, из какого потомства?“. — „Вот, дорогой мой папаша, ита я и сама не знаю“. Одруг является Иван-царевич — смотря государь: „Да я вижу что-то замечательное. Хорошо в мене государство, а не знаю, что если где лучше“. Позвали Ивана-царевича в этот зал. Пришла эта сущая девушка-красавица, села с им рядо́м. Положила свою руку на правое плечо. „Вот, братцы, послушайте, что я вам скажу. Вот, дорогой мой папаша, перьвая мое слово тебе. Можете ль вы заводить пир-беседу. Так вот тогда я прошу, папаша, можете иметь“. Государь ответил дочери: „Много я рад, что вас господь отобронил от смерти. Во треттий день от этого дня производить венок [!].“

Усударь говорит своим всим придворным: „Приготовьте самую перьвую карету и самых хороших шесть лошадей“. Иван-царевич в это время встал, подходит к своему нареченному отцу: „И вот, дорогой мой папаша, за карету благодарю; ну, лошадки не нужны“. — „Дорогой нареченный мой зять, невжели вы пойдете пешом“. — „Нет, дорогой мой папаша, в меня своя лошадка есть. Только достаньте мне мальчишка“. Достали четырнадцати лет: „Вот, дорогой мой голубчик. Ты, наверно, знаешь вот такую-то старушку. Вот сходи-тко к ей, дорогой мой, под окно и скажи, что — подай поводок через порог, ударь ладушай по пазу, па́не на каленки, садись смело“. Мальчишка эта все справдал. Усударь посматривае, когда мальчишка поведе коня. Этот мальчишка как привел коня к гусударственному дому, как раз установился проти балкона. Конь пал на коленки, мальчишка слез. Вся публика подошли (!) к окнам. Дивуются на лошадь: „Вот так лошадка!“ — „Эй, дорогой мой конь, ну-тка достань в уста поцеловать меня“. Конь поцеловал, громким голосом заржал. „Благодарю я тебя“. Взяли эту лошадь, поставили в стоило, дали овса.

Выкачивают кареты, становять в линию, вынесли всю збрую, начали́ запрягать лошадей. Иван-царевич вызывает свово тестя. „Дорогой мой папа, нет ли у тебя постарше кучера“. — „Вот, дорогой мой, в меня есть Власий. Только его получше надставь-ка. Он только действительно надсматривае“. — „Вот мне такой и хорош“. Позапрягли лошадок. Призывают этого Власия, сажают на козлы. „Вот, дорогой мой Власий, что я скажу, то сполняй. Вот тебе кнут и возжи, вот не задерьгай и не стегай. Только скажи, что «пошел», онно только «пошел». Так помнишь, Власий“ — „Быдь в удовольствии — все исполню“. Стали садиться в кареты. Берет Иван-царевич две барышни, два кавалера и сам с женой. Отворяет в кареты дверинку, высунул голову: „Ну, что, папаш, готовы?“ — Тесь ответил, что готовы. Так, так, можно и в путь. В этот момент поехали. Уласий только крикнул „пошел“, онно „пошел“. В этот только момент и видали.

Приехал Иван-царевич в город. Ждать-подождать — поезда нет. Жена ево заскучала. Он и говорит: „Чево ты, душа моя, чево так припечалилась?“ — „Вот, дорогой мой муж, надо бы ехать потише. Не посерчался б папаша, не вернулся б назад“. — „Ой, милая, глу́па ты за эта. Ежли на это гневность поставить, то на свете жить нельзя.“ Вглубнул вперед гла́зы — видит поезд идё. „Вот, дорогая моя, вот и папаша еде“. Заиграл в лице румянец в ей, много возрадовалась. Слез тесть с кареты, подошел к зятю, снял свою шляпу и поцеловал свово зятя. „Не знаю, дорогой мой зятек, как господь дасть нам жисти, ну на перьвом разу ты обрадовал меня“.

В этот момент пошли к венцу. Повенчались, как говорится, приняли с законным браком. Сели в кареты, поехали обратно домой. Приехалши домой, двое сутки проводили тут. После двух дней уменьшилось это все их, осталися жить. Прожил он полную неделю. На второй неделе в понедельник захотел съездить на хоту. — „Вот, дорогой папаша, я хочу съездить на хоту“. — „А, да чево. Можно. Вот, дорогой сынок. Как быдто бы я замечаю. Как быдто бы вы соскучали“. — „Ой, дорогой папаша. Только тот соскучае, хто ничего не понимае“. — „Благодарю, зятек, что ты ободряешь меня“. — „Ну, пожалуста, я поеду ж“. — „Ну, с богом. Только, сынок не мешкай“. — „Так вот, папаш, как уладится. Скажите, пожалуста, пущай спустят обыих собак“. Собак спустили, прибегали к нему, вьются кругом. „Эй вы, глупые. Никак вам дико, что мы в чужом царстве. Ну, я думаю так, что мы до смерти жить будем в этом царстве“. Собаки громко три раза гамнули. Что-то удивился Иван-царевич. „Ну, ланно, поедемте ж“. Выехали за царство —