Сказки Норвегии - страница 11

Когда-то давным-давно жил на свете вдовец, а с ним сын и дочь. Хорошие были дети и любили друг друга всем сердцем. Но вот прошло какое-то время, и отец женился снова, выбрав себе в жёны вдову, у которой была одна дочь, некрасивая и злая, – да и матушка её ничем не лучше была. И как появилась в доме новая хозяйка, не стало для детей вдовца покоя, они и угла себе найти не могли, чтобы передохнуть. Тогда юноша решил, что самое для него лучшее – уйти в большой мир и постараться самому зарабатывать себе на хлеб.

Пробродив какое-то время по свету, пришёл он во дворец короля и получил там место помощника кучера. А был он такой шустрый да расторопный, что лошади, за которыми он ухаживал, растолстели, залоснились и словно светиться стали.

Сестре же его, которая дома осталась, жилось всё хуже и хуже. И мачеха, и сводная сестрица всё время к ней придирались. Что бы она ни сделала, куда бы ни повернулась – и бранили её, и поносили, и не было у неё ни минуты покоя. Они заставляли её исполнять всю грязную работу, с утра до вечера осыпали руганью, а еды давали очень мало.

Как-то раз послали они её к ручью – воды в дом принести. Вдруг из ручья высунулась страшная голова и сказала:

– Омой меня, девица!

– С удовольствием, – согласилась девушка и принялась мыть и отчищать безобразное лицо, невольно думая, что работа ей выпала не самая приятная. А когда всё было сделано как следует, из воды высунулась другая голова, ещё страшнее.

– Причеши меня, девица! – сказала она.

– С удовольствием, – согласилась девушка и принялась расчёсывать спутанные волосы, что было, как легко вообразить, работой не из приятных.

Когда же и с этим было покончено, ещё одна голова, куда более безобразная, поднялась из воды.

– Поцелуй меня, девица! – сказала она.

– Хорошо, поцелую, – согласилась дочь вдовца и поцеловала голову, но подумала при этом, что ничего хуже этого ей во всю жизнь делать не доводилось.

Тут головы стали совещаться, спрашивая друг дружку, что бы им такое сделать для доброй девицы.

– Пусть она будет красивее всех на свете, светлой и ясной, как день, – сказала первая голова.

– Пусть всякий раз, как станет она расчёсывать волосы, из них золото сыплется, – сказала вторая голова.

– Пусть всякий раз, как скажет она хоть слово, изо рта её выпадает золотая монета, – сказала третья.

И вот вернулась дочка вдовца домой, прекрасная и ясная, как день. Мачеха и сводная сестрица, глядя на неё, позеленели от зависти; но ещё пуще их припекло, когда она заговорила и из её рта посыпались золотые монеты. Мачеха до того рассвирепела, что прогнала девушку в свинарник. «Сиди здесь со своим золотом, – сказала она, – а в дом чтобы ни ногой».

А вскоре мачеха захотела, чтобы родная её дочь к ручью за водой сходила.

Пришла она туда с вёдрами, а у самого бережка из воды поднялась первая голова.

– Омой меня, девица! – сказала она.

– Сама умоешься! – ответила дочь злой женщины.

Появилась вторая голова.

– Причеши меня, девица! – сказала она.

– Сама причешешься! – ответила злая дочь.

Ушла вторая голова на дно – вылезла третья.

– Поцелуй меня, девица! – сказала она.

– Вот ещё, стану я целовать такую противную рожу! – ответила девушка.

И начали головы совещаться, что бы им сделать с девицей, которая столь сварлива да заносчива, и решили, что нос у неё вытянется до четырех локтей в длину, а нижняя челюсть – до трёх локтей, а в середине лба ёлочка вырастет. И всякий раз, как она заговорит, чтобы изо рта её зола сыпалась.

Вернулась она с вёдрами к дому, крикнула матери из-за двери:

– Отвори-ка!

– Отвори сама, милое дитя! – ответила мать.

– Да я подойти не могу, нос мешает, – сказала дочь.

Вышла мать из дома, увидела её – и можете себе представить, что с ней сталось. Уж она и визжала и плакала, однако ни нос, ни челюсть короче от этого не стали.

А надо сказать, что юноша, служивший теперь в королевском дворце, когда уходил, взял из дома портрет сестры и унёс его с собой. Каждое утро и каждый вечер вставал он перед портретом на колени и молился за сестру, так сильно её любил.

Другие конюшенные мальчишки услышали, как он молится, заглянули в его комнату сквозь замочную скважину, увидели, что он стоит на коленях перед какой-то картинкой, и стали всем рассказывать, что по утрам и вечерам юноша встаёт на колени и какому-то идолу молится. Наконец дошли эти вести до короля, и ему предложили тоже заглянуть в замочную скважину, посмотреть, что делает юноша. Поначалу король не поверил ни слову, но спустя долгое-долгое время его всё-таки уговорили. Он на цыпочках подкрался к двери юноши, посмотрел в замочную скважину и увидел, что тот стоит на коленях перед картинкой, которая висит на стене, сжимая руки, точно в молитве.