Сказки острова Бали - страница 44
— Мне нужно нарезать листьев папоротника и кое-что еще, — ответила женщина.
Девочка замолчала и с опущенной головой пошла дальше.
Когда они пришли к ручью и девочки сбросили свои саронги, мачеха схватила Самоцветика и крикнула:
— Вот, теперь ты получишь за то, что наговариваешь на меня. — С этими словами она выколола девочке глаза и швырнула ее в воду.
Девочка закричала от нестерпимой боли, но все же выкарабкалась, плача, на берег. Тогда мачеха швырнула ее назад и заорала:
— Куда ты хочешь? Домой? Снова будешь жаловаться на меня отцу? Так ты не найдешь теперь дорогу, червяк безглазый!
Обе старшие сестрички рыдали. Очень им было жалко маленькую.
— А вы держите язык за зубами, — крикнула злодейка. — Мы пойдем домой и оставим эту дрянь здесь. И пеняйте на себя, если вы расскажете отцу! Я и вам выколю глаза.
Цветок и Цветик застыли от страха и проглотили свои слезы. Тихо всхлипывая, они послушно пошли за страшной мачехой к дому.
Когда они пришли, отец спросил:
— Где же ваша сестричка, дети? Почему с вами нет Самоцветика?
Но прежде чем девочки могли ответить, тетка Раскоряка громко сказала:
— Отец, меньшую девочку забрала ее настоящая мать. В лесу, у ручья, она взяла ее на руки и улетела с ней.
Человек поверил ей. Самоцветик была его любимицей, и он знал, что долго будет тосковать по ней. «Но девочке на небе будет лучше» — подумал он и попытался утешиться. А Цветок и Цветик со страху подтвердили все, что сказала мачеха.
На следующий день Раскоряка наварила с утра риса на целый день, потому что она собралась на базар продавать корни маниоки (от их раскоряченных корней было и ее прозвище). Она поставила горшок со свежесваренным рисом почти под самую крышу, подняла на голову большую корзину маниоки и ушла.
Как только мачехин след простыл, Цветок сказала:
— Слушай, Цветик, мачеха не скоро вернется, а на полатях много риса. Возьмем горсточку и отнесем Самоцветику. Ведь она, бедненькая, со вчерашнего дня ничего не ела.
— Конечно, так и сделаем! — ответила Цветик. — Но только поскорее! Я ужасно боюсь, что мачеха нас поймает.
Цветок завернула немного риса в большой лист и засунула в свой поясок. После этого девочки побежали к ручью и стали звать:
— Сестричка, маленькая, выходи!
Услышала Самоцветик голоса сестер и ощупью выползла на берег. Старшая посадила ее в свой шарф, перекинутый через плечо[82], и обе сестры залили слепую девочку слезами. Плакали они, плакали и говорили:
— Ешь, ешь, сестричка, мы принесли тебе прекрасного, свежесваренного риса. Ешь поскорее, — и поочередно совали ей в рот катышки риса.
Когда малютка съела весь рис, старшая сестра сказала:
— С меня падает саронг, сойди, маленькая, мне надо поправить его.
Самоцветик послушалась. Но как только ножки ее ступили на землю, обе сестры убежали домой.
На следующий день, когда тетка Раскоряка ушла на базар, девочки опять прокрались к ручью, принесли Самоцветику поесть. На берегу они снова стали звать:
— Сестричка, маленькая, выползай, мы принесли тебе риса!
Услышала Самоцветик голоса сестер и опять выкарабкалась, хватаясь ручонками за берег. Сестры снова взяли ее на руки и залили своими слезами, а потом накормили рисом. И снова, как только маленькая поела, старшая сказала:
— Посмотри, мне в ногу впилась пиявка. Сойди на минутку на землю.
Самоцветик послушалась, и опять старшие сестры, наскоро простившись, побежали домой: так они боялись мачехи; а малютка, плача, поползла назад, в воду.
На следующий день мачеха снова ушла на базар, а сестры побежали к ручью, принесли риса Самоцветику. У ручья они позвали сестричку и опять обняли ее и залили слезами. И старшая посадила малютку в свой шарф, перекинутый через плечо, накормила ее, а после сказала:
— Стань на землю, маленькая, пиявка присосалась к моей ноге!
— Нет, нет, — заплакала малютка. — Я хочу домой.
— Ах, Самоцветик, змея кусает меня за ногу, быстро, отпусти меня!
— Нет, нет, я больше не верю тебе, ты меня считаешь дурочкой. Я хочу домой! — И малышка изо всех сил вцепилась в сестру.
Тогда обе старшие сестры, Цветок и Цветик, уселись на берегу ручья и заплакали, а Самоцветик плакала вместе с ними и судорожно цеплялась за своих сестер. Старшие плакали от страха, что злая мачеха может их здесь найти.