Сказки острова Бали - страница 55

Жила-была одна женщина. Хижина ее стояла на краю леса. Собирала женщина хворост и продавала его на базаре. Однажды бродила она по лесу, и вдруг пошел дождь. К счастью, неподалеку был храмовой двор. Женщина добежала до него и укрылась под первым попавшимся навесом. Молнии сверкали без перерыва, и с неба лились потоки воды. Храм был посвящен богине смерти и плодородия Дурге. Прямо перед главным зданием храма сквозь струи дождя видно было изваяние богини с торчащими клыками, выпученными глазами и языком, достававшим почти до земли. К языку прилипли дети, которых богиня смерти глотала.

— Дурга ужасна, — думала женщина, — она истребляет все живое. Но она же его и порождает. И благословенна земля, в которую все уходит и из которой все растет.

Увы, ее, бедную женщину, Дурга не благословила. Она была замужем много лет, но ребенка у нее не было. Невольно ей пришли на память слова молитвы «Благослови нас счастьем», и женщина пробормотала их.

Между тем гроза так же быстро окончилась, как и началась. Снова засияло солнце, и женщина вышла из своего убежища. Перед алтарем увидела пару грибов и подобрала их, чтобы сварить себе приправу к рису. Один гриб был белый, другой темно-коричневый.

Вернулась женщина в свою хижину, сварила грибы и съела их. Через несколько дней она почувствовала, что будет у нее ребенок. И когда пришел срок, родились двойняшки, два мальчика. Первый был крупный, крепкий, с темно-коричневой кожей, второй — светлый, стройный.

Мальчики понемногу росли. По характеру они были так же не похожи друг на друга, как и по виду. Старший, Чупак, был шумный, хвастливый, глупый и ненадежный, а младший, Грантанг, — спокойный, скромный, сметливый и надежный.

Когда мальчики совсем выросли, мать их умерла. Грантанг сказал брату:

— Чупак, пойдем по свету, поищем своего счастья! Прежде чем уйти, Чупак собрал все, что можно было съесть. Он заколол и изжарил свинью, свернул головы курам, потушил мясо и положил в сверток вареного и сырого риса. Этот тяжелый сверток должен был тащить на палке за плечом Грантанг, а старший, коренастый крепыш, шел налегке.

Встречные с удивлением оглядывались на них: впереди толстый неуклюжий великан, смуглый, с низким лбом и темным кудрявым затылком, с торчащими ушами и плоским носом. А сзади, изнывая от своей ноши, — другой юноша, красивый и стройный, с кожей цвета слоновой кости, как у принца.

— Господин и слуга поменялись местами, — говорили прохожие.

Чупак то и дело останавливался, чтобы подкрепиться, поэтому запасы братьев быстро таяли. Когда осталось совсем немного, Чупак загрустил, вздохнул и предложил вернуться в родную деревню.

Грантанг ответил:

— Иди, если хочешь. Я пойду дальше.

Скоро они дошли до города, по которому расхаживали мужчины с копьями в руках. Вид у них был мрачный. А в середине города стоял красивый дворец. Грантанг подошел к стражу и спросил:

— Можно ли мне, чужестранец, задать тебе вопрос?

— Изволь!

— Почему все у вас так печальны? Почему мужчины расхаживают с копьями?

Привратник грустно ответил:

— У нас большое горе. Великан Мандару утащил нашу принцессу. Раджа посылал уже многих слуг освободить ее, но никто не вернулся назад, Мандару всех проглотил. А теперь уже никто не решается связываться с ним, хотя раджа обещал отдать спасителю руку принцессы и половину своих владений.

Когда Чупак это услышал, он выступил вперед и спросил:

— Раджа вправду все это обещал? — Да, вправду.

— Так иди и скажи ему, что я, Чупак, вместе со своим младшим братом спасу принцессу. Какой бы волшебной властью ни обладал великан, я убью его и вырву кишки из его брюха. — Так расхвастался толстяк.

Страж доложил радже и вернулся с ответом: раджа просит братьев к себе.

Грантанг сказал старшему:

— Иди первым, я пойду за тобой.

И вот Чупак пошел, гордый, как петух, размахивая руками и тряся брюхом. Он казался самому себе сказочным героем. Грантанг скромно шел за ним. Придворные перешептывались о странных братьях.

Оба брата почтительно склонились и сели, сложив ладони перед раджей. Чупак не умел вежливо говорить, он молчал и глупо улыбался, зато Грантанг отвечал так, словно всю жизнь провел при дворе.