Сказки Румынии - страница 24

У реки протянул великан ногу над молочным течением, упёрся в дальний берег, взял Петру на ладонь и перенёс его, как обещал.

– Вот и славно! – радуется Петру.

Приложил он дудочку к губам, заиграл, снова убаюкал великана. Даже прекрасные нимфы, что купались ниже по течению, и те, зевая, выбрались на берег и уснули среди цветов. Петру взглянул на них, подумал: «Если они так хороши, вправду ли фея утренней зари безобразна? Что-то не верится!»

Но задержаться возле нимф Петру не посмел: тревога за отца гнала его к чудесному колодцу.

Шёл Петру через дивные сады – и ещё краше находил их вблизи. Теперь он видел: нет в садах ни единого увядшего цветка – но нет и птиц!

Вот остались сады позади, ступил Петру на крыльцо. Никто ему не препятствовал, без труда вошёл он в чертог.

Рассказать ли, какие чудеса открылись Петру? Пожалуй, не стоит – каждый сам ведает, на что похож чертог феи утренней зари. Золото да самоцветы в таких чертогах используются вместо камней да древесины, а конюшни, где держит фея солнечных лошадей, превосходят красотой и блеском покои величайших императоров.

Быстро миновал Петру сорок восемь покоев. Всюду стены были шелками увешаны, дорогие ковры лежали на полу – только обитателей не встретил Петру. Лишь в сорок девятой комнате нашёл он саму фею утренней зари.

Посреди опочивальни увидал Петру волшебный колодец, ради которого в этакую даль заехал, столько побед в битвах одержал. Ничего особенного не нашёл Петру в колодце – такие-то, замшелые, старые-престарые, есть в каждом селении. Такие, да не такие! Не то разве стала бы фея утренней зари в опочивальне его держать? Сама она спала тут же, на шёлковых подушках. Выронил Петру свою дудочку, едва узрел, сколь прекрасна фея.

Поодаль заметил он стол, на столе – каравай хлеба, что на оленьем молоке испечён, и кувшин вина. Хлеб тот силу дарит, вино – вечную юность. Загорелось сердце Петру. Взглянул он на каравай, взглянул на кувшин, перевёл глаза на фею утренней зари. По-прежнему спала она, тихонько вздыхала во сне – и потерял Петру разум.

Открыла фея светлые очи, вперила взор в незнакомого витязя – и голова у него кругом пошла. Но вспомнил Петру о дудочке, заиграл – и снова фея утренней зари в дивный сон погрузилась. Трижды поцеловал её Петру, венком из золотых цветов увенчал, поел хлеба, выпил кубок вина – снова над прекрасной феей склонился, над устами её сладостными. И ещё хлеба поел, и ещё кубок вина выпил – поцелуями закусил. И в третий раз так сделал. Лишь тогда наполнил он две фляги – свою и Пятницыну – и покинул дивный чертог.

Изменилось что-то в садах. Ещё прелестнее стали цветы, ещё быстрее побежали ручьи, ещё ярче лучи заискрились, ещё резвее играли теперь нимфы в молочной реке. Вот что поцелуи Петру сотворили!

Благополучно миновал Петру сады, благополучно перебрался через реку, пересёк луг, снова сел в седло. Быстрее ветра, быстрее мысли, быстрее желания, быстрее проклятия понёс его верный конь. У медной равнины спешился Петру, пошёл к дому. Чуяла Пятница, что приближается витязь; сама вышла ему навстречу, вынесла белый хлеб да красное вино.

– С возвращением, витязь, – сказала ласково.

– Рад снова видеть прекрасную богиню, – учтиво поклонился Петру, отдал Пятнице флягу.

Осыпала его Пятница благодарностями, повела в дом отдыхать. Но недолго гостил Петру – и так уж он в пути задержался.

От Пятницы поехал Петру к богине олова, которой день четверг посвящён. Всего несколько минут у неё провёл, только поклониться успел, а богиня и говорит:

– Позволь тебе дать совет, витязь. Жизни твоей сейчас угроза великая, потому дружбы с людьми не заводи, езжай потихонечку, рук в воду не опускай, никому не верь и страшись льстивых речей. А теперь в путь, витязь, ибо он долог, а мир страшен, и груз твой цены не имеет. Вот тебе плащ, с виду неказистый; защитит он тебя от молнии, от кинжала, от меча и от стрелы.

С благодарностью принял Петру заколдованный плащ, поскакал на родную сторону. По дороге вынул коробочку, открыл, стал спрашивать, каково отец поживает.

– Худо! – говорит коробочка. – Ослеп император, а Флориан с Костаном принуждают его от короны отказаться. Не соглашается император – надеется дождаться тебя, Петру, с чудесной водой, и прозреть. А братья твои, осердясь, пошли к старой няньке Бирче, и та им поведала, что ты, Петру, домой торопишься с флягой. Решили братья тебя на полпути встретить, воду похитить и отцу принести, будто это они её добыли, – чтобы император власть им передал в обмен на зрение.