Сказки Серого Волка - страница 11
— Не закрывай, — ехидно сказал ты. — Только вот как на это посмотрит мама?
В ответ — молчание. Такое разочарованно-обиженное, что ты оглянулся. На лице мальчика так живописно было написано, что проблему мамы он из виду как-то упустил, что ты не выдержал и рассмеялся.
— Не переживай, — ты протянул ему руку, — вырастешь и тогда сможешь делать так, как тебе покажется правильным.
Мальчик взял тебя за руку.
— Тебе хорошо, — вздохнул он, — ты большой, тебя мама с папой не заругают…
— Не заругают…
— А где твои мама и папа?
— Умерли…
— Совсем умерли?
— Совсем.
— А может они уехали куда-то? Я кино видел…
— Ноги не натeр?
— Н-нет, не натeр…
Хороший сегодня день. На небе ни облачка. Низкое солнце старается из последних сил согреть степь. А ей это уже не нужно…
— А зачем ты рюкзак взял?
— А зачем люди берут с собой рюкзаки?
— Чтобы ложить туда что-то…
— Надо говорить не «ложить», а «класть».
— Чтобы класть туда что-то…
— Вот я и положил…
— А что?
— А вот когда проголодаешься — узнаешь.
Мальчик помолчал немного, обдумал всe и заявил.
— А я уже проголодался.
— Что-то быстро…
— И нет. Я дома не поел, я только чай попил.
— Почему?
— Я к тебе торопился…
Ты усмехнулся.
— Слушай, брат, ты не обижайся, но придeтся тебе ещe немного потерпеть. Минут двадцать продержишься?
— Угу.
— Вот и отлично… А то мы уже пришли почти.
— Так быстро пришли?
— Да. Видишь, вон там, деревья?
— Вижу…
— Это сразу за ними.
— У-у-у, а я думал, надо далеко идти.
— Нет, ещe до обеда обернeмся.
— А я у мамы до вечера отпросился…
— Отлично! Будем сидеть возле печки, пить кофе и рассуждать о жизни.
— Ага, ты всегда так говоришь, а сам опять своего «Щелкунчика» поставишь и будешь на фотографию смотреть.
— Разве тебе не нравится «Щелкунчик»?
— Нравится. Мне не нравится, когда ты на фотографию смотришь и слушаешь, что я говорю…
Вот тебе и раз! А ты считал, что он любит те минуты, когда ты отключаешься и он может безнадзорно рыться в старых журналах…
— Ну, ладно, брат, не обижайся. Хорошо?
— Хорошо…
— А фотографию мы, как придeм, так сразу и сожжeм.
— Зачем?
— Чтобы не мешала.
— Не надо… Она красивая.
— Много ты понимаешь. Она толстая.
— И вовсе нет! И совсем она не толстая, она красивая. И волосы у неe красивые. И… всe…
— Тогда… я еe тебе подарю.
— Не надо мне еe дарить! Пусть она у тебя всегда на столе стоит!
Вот вам, кстати, наглядный пример детской логики…
Вы вошли в посадку. Это была дорога, усыпанная листьями, а по обеим сторонам от неe, неплотной стеной, деревья. Высокие, с роскошными кронами тополя, склонившиеся над дорогой, так что казалось, что ты идeшь под крышей. Редкая красота: прямая, как стрела дорога, крыша из бурых листьев над ней, а сквозь стволы видна степь…
— У того сломанного дерева свернeм.
— Уже?
— Уже… — Ты остановился у сломанного ветром тополя, достал сигарету и закурил. — Это тут сразу за деревьями…
Вы свернули и, пробравшись сквозь нечастый кустарник, перешли неширокую полосу деревьев.
— Вот, — сказал ты.
Мальчик стоял рядом с тобой и молча смотрел на большое выжженное кольцо земли под ногами.
Разочарование он сейчас чувствует или что?
— Знаешь, — сказал мальчик, — а я сначала не поверил тебе.
Он нагнулся и поднял с земли оплавленный камень, на поверхности которого были видны потeки, похожие на слeзы.
Ну, вот, значит, я не ошибся, с облегчением подумал ты.
— А разве я тебя когда-нибудь обманывал?
II
Они очень долго шли к Ирениону.
Многие не дошли.
Но теперь он проплывал по экрану: нестерпимо голубой, такой близкий, такой желанный. Огни гигантских городов освещали этот сплюснутый на полюсах шар. Мимо корабля проносились спутники.
Иренион был живой! И это значило, что цель достигнута, что те, кто остался на других Иренионах, погибли не зря.
Они смотрели на экран, и многие из них плакали.
Они смотрели на экран и ждали, что скажет эдарх.
А эдарх молчал.
А эдарх молчал и не сказал ничего, даже когда нетерпеливая грах тронула его за плечо.
Лишь покачал головой.
Эдарх лишь покачал головой.
Ещe долго предстоит им быть в пути, и Иренион ещe только ждeт их где-то среди чужих созвездий.
Посадка не была необходима, но оба нуста и аст опустили потрeпанный катер на ночной стороне неИрениона.