Сказочные повести. Выпуск десятый - страница 77
— Я, — сказал Аладдин.
Царевна недоверчиво сказала:
— Ну-ка, возьми меня за руку…
Аладдин улыбнулся.
— Царевну нельзя брать за руку.
— Да, теперь я вижу, что это ты, — засмеялась царевна.
И задумалась:
— Как странно… Я сидела во дворце и слушала слова Наимудрейшего. И мне так хотелось убежать, что я, наверно, сама не заметила, как убежала… Что это? — вдруг спросила она, увидев кожаное ведро.
— Ведро, — сказала Зубейда.
— А это?
— Печь.
— Печь? — с недоумением повторила царевна.
— Ну знаешь, где жарят и пекут… Поняла?
— Нет, — чистосердечно сказала царевна. — А это что за невиданное чудовище?!
— Это не чудовище, это коза, — обиделась Зубейда.
— Та самая, из которой сыр?
— Сколько тебе лет? — спросила Зубейда царевну.
— Шестнадцать.
— Когда мне было три года, я уже знала, что такое коза, — проворчала Зубейда и увела козу за сарайчик.
А в Багдаде уже искали царевну Будур.
Абд аль-Кадир и крошечный старичок сидели в базарной кофейне, перед ними дымились две чашечки кофе. Вдруг все кругом забегали, раздались крики. Сторож выглянул.
Стражники срывали копьями с лавок циновки и занавески. Летели, разворачиваясь, шелка. Опрокидывались и падали кувшины. Торговцы вопили, хватая стражников за полы.
— Кого-то ищут… — сказал Абд аль-Кадир крошечному старичку.
— Наверно, в наш город вернулся Багдадский вор, — догадался тот.
Стражники ворвались в кофейню. Полетели столики. Стариков опрокинули. Перевернули сосуд с жевательным табаком. В кофейне взлетело зеленое облако.
Когда оно рассеялось, Абд аль-Кадир поднялся, весь зеленый от табака, чихнул и пробормотал, покачав с сомнением головой:
— Чтобы из-за одного Багдадского вора стали переворачивать базар? Нет, тут не одного ищут, а целых сорок!
— Тогда, наверно, ищут Али-Бабу и сорок разбойников, — сообразил старичок.
Стражники вбежали обратно в кофейню. На этот раз они взялись за подушки: полетели пух и перья… И опять опрокинули стариков.
— Где царевна?! — орали они, потрясая копьями.
Когда они скрылись, Абд аль-Кадир встал, как курица, облепленная пухом, и таинственно сказа старичку:
— Главное — помнить, что в Багдаде все спокойно…
Если бы царевна Будур знала, что из-за нее творится такое! Она сейчас же побежала бы на базар, чтобы самой все посмотреть. Но она ничего не знала и расхаживала по дворику Аладдина.
— Ну, мне пора… — сказала она наконец.
— Подожди… — сказал Аладдин. — Я хотел еще тебе сказать… — но не решился сказать то, что хотел, и умолк.
Царевна весело рассмеялась. Аладдин вспыхнул.
— Чего ты смеешься?
— Я знаю, что ты хочешь сказать… Это мне говорили семнадцать принцев, и я всем отказала… Бедненькие, бедненькие…
Аладдин помолчал. Потом грустно спросил:
— Значит, «нет»?
— Почему «нет»? — сказала царевна. — Попробуй, пойди к моему отцу, посватай меня.
— И ты скажешь «да»?! — подпрыгнул от радости Аладдин.
— Как будто я сама знаю, что я скажу. Что придет в голову, то и скажу!
— Царевна зде-е-сь!.. — раздался торжествующий вопль.
На заборе сидел стражник и отчаянными жестами звал других.
Не успели Аладдин и царевна опомниться, как во дворик ворвались стражники.
Первым вбежал Мубарак — сын везиря. У него была очень маленькая голова, а на шапочке качалось павлинье перо.
— Вяжите его! — сказал Мубарак, вцепившись в Аладдина.
Стражники набросились на Аладдина и связали.
Из-за сарайчика выбежала Зубейда.
— Что вы делаете?!
Мубарак вгляделся в связанного Аладдина.
— Это опять ты?! Ну, на этот раз не уйдешь!..
Царевна топнула ногой.
— Сейчас же отпустите его! Слышите?!
Но стражники уже уволокли Аладдина.
А царевну Мубарак вежливо взял под локоть.
— Да простит меня царевна Будур… — И увел со двора.
На пороге стояла потрясенная мать.
Стражники шарили по всему дому, они хватали все, что можно утащить. Чья-то подошва прошлась по книжке Аладдина, отпечатав на картинке дворца грязный след.
Зубейда смотрела, как стражники растаскивали подарки Худайдана-ибн-Худайдана: кальян, и саблю, и шелковые халаты. Они растащили и всю ее посуду. И все, что она напекла и нажарила.
Только старую медную лампу, валявшуюся на земле, какой-то стражник отшвырнул ногой. И лампа откатилась к козе.