Скелеты - страница 16
– Ах, вот ты где! – Ника выудила из тряпья деревянную статуэтку с кулачок величиной. Сувенир, купленный на счастье в Наруто. Круглая головка, цилиндрическое тельце. Поставила куколку на сервант, рядом с фотографией брата.
Включила музыку и неспешно переоделась. Черные джинсы, кофта-кенгуру поверх Ганеши.
Декабрьское солнце заглядывало в комнату. Семь утра – она обычно выходила из клуба в это время. Ее распорядок дня ждет серьезная перековка.
Родной дом был непривычно огромным. В Японии они с подружками занимали лилипутские апартаменты. Двухъярусные кровати, общаговская теснота. Даже странно перемещаться, не травмируясь об углы и мебель.
Так и не разобравшись с вещами, Ника двинула на кухню подкрепиться кофе.
Проходя мимо туалета, заметила краем глаза яркий мазок на бежевом кафеле.
Посмотрела через плечо и застыла как вкопанная. Дыхание перехватило, будто ее придушили горячей салфеткой.
Над унитазным бачком висело два постера. Первый изображал хэви-металлического демона. Черные провалы глаз, пара отверстий вместо носа, шкура сухая и морщинистая, словно кора дерева. Демон скалил безгубый рот, тянул к девушке скрюченную лапу. Во второй лапе он держал окровавленный топорик. Жертва находилась за кадром, лишь руки, тщетно моля о пощаде, цеплялись снизу за футболку убийцы.
Зрачки демона буравили Нику.
На постере слева пышка Анна Николь Смит предлагала зрителю свои полусферы, но ничего соблазнительного в ее позе не было. Кожа скончавшейся то ли от пневмонии, то ли от передозировки модели отливала нездоровой синевой, а глаза глядели так же злобно, как глаза ее оскаленного компаньона.
Постеры повесил в туалете Саня, но после его похорон они задевались куда-то, и Ника совсем этому не огорчилась.
Теперь они вернулись в чуть более гротескном виде, потому что…
«Потому что колеса таки торкнули меня», – подумала Ника.
Естественно, никакого рокера-демона и никакой усопшей плеймейт в туалете быть не могло.
Бранясь по-японски, Ника обула угги, натянула пуховик. Перехватила резинкой волосы.
На свежий воздух, проветриться, вышибить из мозгов дурь.
Она хлопнула калиткой. Выдохнула, собираясь с мыслями.
Снег успел подтаять, тропинка заболотилась. Месиво из грязи и песка. Было тепло, вопреки прогнозам синоптиков. Те гарантировали минус двадцать. Приятно осознавать, что не ты одна постоянно лажаешь.
«Надо найти нормального мужика, – рассуждала Ника, шлепая по жиже. – Высокого стройного брюнета. Непременно красивые кисти. И идеально чистая обувь».
Варшавцево походило на затопленные талым снегом рисовые поля в пригороде Токио. Улицы поражали безлюдностью. Одинокий парень стоял на ступеньках круглосуточного магазина, и кроме него…
Нике захотелось себя ущипнуть.
Продолжают глючить таблетки? Тогда галлюцинация гораздо симпатичнее «плакатного» миража.
У круглосуточной «Степи» сражался с пачкой «Мальборо» высокий стройный брюнет. Неумело рвал целлофановую упаковку, но сигареты не поддавались.
Андрей Ермаков, ее первая любовь. Ее сладкие девичьи грезы и записи в тайном дневничке. В семь утра, возбужденный и расхристанный. И… черт, красивый.
Ника – ну почему нельзя было накраситься? – приблизилась к другу детства.
Ермаков оторвался от злосчастной пачки, посмотрел на нее светло-карими глазами и сказал:
– Ника. А ты не призрак, Ника?
Она рассмеялась, и напряжение мгновенно испарилось. Будто они виделись вчера.
– Я собиралась спросить тебя о том же.
Она забрала у него сигареты и соскоблила пленку. Вернула ему открытую пачку. Рассматривая ее чуть ошалевшим взглядом, он сунул сигарету в рот. Давать прикуривать клиентам входило в ее обязанности, и она щелкнула зажигалкой. Его кисти… Его кисти прошли аттестацию.
Она опустила взор. Ботинки Ермакова были заляпаны грязью.
«Не принципиально».
– Как ты… – Ермаков подавился дымом и закашлялся.
«Интересно, – промелькнуло в голове, – он помнит про шкаф и журналы?»
– Прости, – сказал он, отфыркиваясь, – я не курил восемь лет.
– Зачем начал? – спросила она, поджигая свою сигарету.
– Прошлое настигает. Ника… Черт, Ника!
Он обнял ее, как обнимают старых дружков: «Привет, малявка!»