Сквозь ад - страница 11

— Поторопись, — нетерпеливо сказал Джагоу. — У нас на это не вся ночь.

В воздухе появился тошнотворно-сладкий запах разлагающейся плоти, который ни с чем не спутаешь. Валентин удалил, наконец, последний стежок, передохнул и с легкостью раскрыл тело. Обычно после вскрытия и исследования внутренние органы помещают обратно в тело, но не в таком случае, как этот, когда похороны откладываются на довольно длительное время. В этом случае внутренние органы обычно уничтожаются. Внутренность грудной клетки и живота была пуста. Валентин замер, у него тряслись руки.

— Я всегда знал, что в душе ты сентиментален. — Джагоу раскрыл другой рюкзак и стал доставать оттуда одну за другой пластиковые упаковки с героином, передавая их Валентину. — Поторопись, я спешу на свидание.

Валентин положил внутрь грудной клетки пакет и, протягивая руку за следующим, спросил зло:

— С мальчиком или с девочкой?

— Добродетельный ты мой! Гляжу, мне придется тебя снова поучить, обезьяна ты французская. — Джагоу ласково улыбнулся, но ужаснулся бы встретивший взгляд его глаз.

Валентин выдавил легкий смешок.

— Просто шутка. Никаких намеков.

— Разумеется. Запихивай остальные и зашивай снова. Я хочу уже уйти отсюда.

Джагоу закурил новую сигарету и вышел. Он прошел по коридору до конца, до маленькой молельни. Здесь было всего несколько стульев, лампада отбрасывала свет на маленький алтарь с распятием из меди. Все очень просто, но ему это и нравилось. Он делал это всегда, с тех пор, как мальчишкой сидел на семейной скамье в деревенской церкви, где арендаторы его отца почтительно усаживались позади них. Там было витражное окно с изображением их фамильного герба, датируемого четырнадцатым веком, с семейным девизом: «Делаю, что хочу». Это точно соответствовало его собственной философии, хотя он ничего особенного этим не добился. Джагоу отодвинул свой стул к стене.

— Когда же ты сбился с пути, старик? — тихо спросил он себя.

Ему было многое дано. Древнее благородное имя, не то, конечно, которым он пользовался теперь, но должен же он сохранять благопристойность. Частная школа, Сандхерст, прекрасный полк. В двадцать три года уже капитан с Военным крестом за работу тайного агента в Белфасте. Потом та прискорбная воскресная ночь в Южном Арма, четыре убитых бойца ИРА. Джагоу не видел никаких причин брать их живыми. С удовольствием прикончил их своими руками. Но потом эта вынюхивающая крыса, сержант, выдал его. И британская армия, конечно же, не одобряет политики стрельбы на поражение.

Не так сильно его выбило из колеи тихое разжалование, правда, едва не стоившее жизни его отцу, как то, что эти сволочи забрали у него Военный крест. Но теперь это уже дела давно минувших дней.

В последний год перед обретением Родезией независимости, «Скауты Селауса» не отличались разборчивостью и были рады его заполучить, как рады были и в Южной Африке иметь его в рядах своих коммандос для работы в Анголе. Потом была война в Чаде, где он впервые встретился с Валентином. Ему повезло, что удалось уйти оттуда живым.

А потом появился Смит, таинственный мистер Смит, и три очень прибыльных года. Но самым удивительным было то, что они никогда не встречались, по крайней мере, насколько это было известно Джагоу. Он даже не знал, каким образом Смит вышел на него в самом начале. Но это не имело значения. Имело значение только то, что на счете Джагоу в швейцарском банке накопилось около миллиона фунтов. Интересно, что сказал бы на это его отец. Потом он поднялся и возвратился в часовню.

Валентин уже аккуратно зашил тело и натягивал покров. Джагоу сказал:

— По уличным ценам он стоит пять миллионов фунтов. Мертвый он богаче, чем мог себе представить.

Валентин завинтил крышку.

— Шесть, а, возможно, и семь, если разбавить.

Джагоу улыбнулся.

— Какой мразью надо быть, чтобы на это пойти? Ладно, уходим.

Они миновали сторожа, продолжавшего спать, и вышли в переулок. Шел дождь, и Джагоу поднял воротник.

— Хорошо. Завтра, ровно в час, будьте вместе с Агнес в Виньи, чтобы проводить. Когда самолет взлетит, позвоните в Кент по обычному номеру.

— Конечно. — Они дошли до конца переулка. Валентин начал говорить несколько косноязычно: — Нам интересно. Это Агнес интересуется.