Слава героям - страница 13

«А где сейчас Григорий Тимофеевич? — спросит читатель. — Как сложилась его дальнейшая судьба?»

Закончив войну, Чумаков вернулся домой в родное село Черкассы Оренбургской области. Колхозники избрали его своим председателем, а потом и посланцем в Верховный Совет СССР. Работал, не зная устали, на совесть. Чумаков и сейчас на передней линии. Он председатель Черкасского сельского Совета. Односельчане любят и уважают этого человека с большим сердцем, большевистской волей, ясным умом.

В большой комнате над картой склонились комдив Зеленцов и командир 758-го стрелкового полка Щербатенко.

— Твоя задача — сменить триста четвертый полк у Пингосальми. Вот здесь. — Генерал обвел карандашом несколько черных прямоугольников. — Отсюда будешь наступать. Один батальон направь фашистам в тыл. Внезапным ударом захватишь Лохи-Ваара. Сегодня у нас четырнадцатое августа. Пятнадцатое, шестнадцатое… — считал вслух Зеленцов. — Хватит три дня! Шестнадцатого жду доклада о взятии Лохи-Ваара.

…Весь день полк готовился к бою. Бойцы чистили оружие, подгоняли снаряжение, получали боеприпасы, сухари, консервы. Мылись у ручья. Командиры уточняли в штабе боевые задачи.

В восемнадцать ноль-ноль полковник Щербатенко и батальонный комиссар Захватов отправляли в путь третий батальон. Ему предстояло действовать в тылу противника. Первой проверяли седьмую роту. Полковник подошел к старшему лейтенанту Размазишвили:

— Ну, как рота?

— Готова, товарищ полковник!

— Показывай! Посмотрим…

На правом фланге стоял рослый, широкоплечий ефрейтор лет двадцати трех.

— Начальник радиостанции ефрейтор Лузан. Радиостанция в порядке! — четко доложил он.

— Отличный радист. По финской помню. Из Краснодара добровольцем на фронт приехал, — сказал Захватов командиру полка.

— Выходит, порох нюхал?

— Пришлось… — ответил Лузан.

— И ранение имел… — добавил комиссар.

— А откуда сам-то? — поинтересовался командир полка.

— С Кубани… Из станицы Абинской.

— Кубанский казак, значит. Так мы почти земляки, — улыбнулся Щербатенко.

Командир посмотрел на суровые, спокойные лица бойцов и, обращаясь к радисту, сказал так, чтобы всем было слышно:

— Ну вот, земляк, снова придется драться. И крепко…

— Что ж, мы готовы, товарищ полковник! — за всех ответил Лузан.

Щербатенко протянул руку ефрейтору:

— Спасибо! Надеюсь…

Всю ночь бойцы шли по просекам, по лесным дорожкам, переходили мшистые болотца. Идти было нелегко. Ночь безлунная. Видно только спину товарища. Под ноги попадали старые пни, поваленные сосны.

Федор часто поправлял лямки радиостанции. От тяжелой ноши болели плечи. Свинцом наливались ноги. На коротких привалах натруженные мускулы не успевали отдохнуть.

Рота шла вперед, навстречу незатихающему гулу. С каждым пройденным километром грохот боя приближался. Уже можно было различить трескотню пулеметов, хлопки винтовочных выстрелов, очереди автоматчиков.

Потом бой сдвинулся куда-то в сторону. На привале командир роты запретил курить. Приказал соблюдать тишину. «Пожалуй, мы уже в тылу у немцев», — подумал Лузан.

Светало, когда рота вышла на шоссе. Под ногами шуршал крупный песок. Идти стало легче. Теперь и радиостанция не казалась такой тяжелой. За поворотом бойцы свернули и стали подниматься на высоту. Кое-где пришлось продираться через лесную чащу. На вершине, поросшей мелколесьем, рота остановилась.

— Пришли, что ли?.. — Радист Хохраков сбросил металлическую коробку с аккумуляторами.

Лузан покосился на него. Осторожно снял радиостанцию. Вытирая пот с лица, заметил:

— А ты полегче бросай! — Федор осмотрелся. — Кажется, пришли. Наверное, здесь ротный устроит засаду…

И словно в подтверждение, он услышал голос Размазишвили:

— Будем занимать оборону! Командиров ко мне!

У серого, покрытого мхом валуна Размазишвили приказал оборудовать командный пункт. Отсюда хорошо просматривалась дорога из Лохи-Ваара на Кестеньгу.

Лузан подошел к ротному командиру:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите развернуть радиостанцию?

— Давай, давай! Нас, наверное, ищут…

Федор подключил батареи. Надел наушники. Щелкнул рычажками. И многоголосый, разноязычный эфир запел. В уши настойчиво лез писк морзянок, отрывистая немецкая речь, финская скороговорка.