След исламского фундаментализма на Северном Кавказе - страница 4

.

После окончания первой чеченской войны Хаттаб организовал на территории Чечни несколько военно-тренировочных лагерей, где проходили военно-диверсионную подготовку прежде всего дагестанцы и чеченцы, но также и выходцы из других мусульманских республик России. Опорные лагеря Хаттаба находились в районе селения Сержень-Юрт и озера Кезенойам.

К началу 1999 г. радикальный фундаментализм перерос в фактор политической дестабилизации не только в Дагестане, но и в соседней Чечне. Все предыдущие годы радикалы получали финансовую поддержку из международных мусульманских источников.

Сегодня радикальный исламский фундаментализм перерос в революционно-повстанческую идеологию, которая парадоксальным образом заняла нишу, прежде принадлежавшую марксизму. Так, Гейдар Джамаль, один из наиболее заметных российских идеологов радикального фундаментализма и один из создателей Исламской партии возрождения в России, пояснил в своём интервью «Moscow Times» 16 ноября 2001 г., что «в нынешних условиях, когда 1% населения планеты эксплуатирует весь остальной мир, ислам выступает не как религия в традиционном секуляристском понимании этого термина, но как всеобъемлющая политическая идеология, защищающая слабых и угнетённых»[18].

Поздней весной 1999 г. Конгресс народов Дагестана и Чечни, организация, созданная летом 1997 г. «Джамаатом» и рядом других экстремистских партий и групп, провозгласила Шамиля Басаева амиром Армии освобождения Северного Кавказа, его первым заместителем стал Хаттаб.

Начиная с конца мая 1999 г. и в течение июля столкновения на дагестано-чеченской границе происходили почти ежедневно. Радикалы пытались найти здесь слабое место, чтобы начать вторжение в Дагестан. В конце концов такое место было найдено — Ботлихский район, где часть аварского населения (села исторического общества Технуцал) оказала содействие муджахедам, которые в первой половине августа 1999 г. заняли ряд сел Ботлихского района, провозгласив там создание Исламской Республики Дагестан. Премьер-министром исламского правительства был назначен Сиражуддин Рамазанов, родственник покойного А. Ахтаева.

Большая часть населения района отнеслась к силам вторжения враждебно. Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода муджахедов 4 горных перевала, причём два важнейшие — Харами и Риквани[19].

Муджахедам не удалось даже взять Ботлих — стратегический пункт, открывающий путь в долину Андийского Койсу. В массе своей местные жители восприняли джихад со стороны Чечни как явную агрессию, и в её отражении приняли активное участие не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители четырёх андийских сёл (Анди, Гагатль, Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решение дать отпор радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием «ваххабизма»[20]. Женщины в Ботлихе кормили российских солдатов как родных. Муджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном это были дагестанские «ваххабиты», члены «Джамаата».

Воодушевлённые успехом федеральные и дагестанские власти организовали карательную операцию против «ваххабитской республики» в сёлах Карамахи и Чабанмахи. Операция началась в ночь с 28 на 29 августа 1999 г. В результате двухнедельной осады сёл оба они были практически полностью разрушены, значительная часть жителей погибла, но костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные леса[21].

Вскоре после окончания акции сёла Карамахи и Чабанмахи посетила группа правозащитников из «Мемориала». Один из них, А. Соколов, в своей публикации по итогам поездки отмечал, что «"сторонников ваххабизма" в этих уже зажиточных сёлах было около 10-20%, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались беззащитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединённых в одну организацию и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм»[22].

На мой взгляд, А. Соколов прав, когда «ваххабитов», имея в виду «Джамаат», он называет «религиозными сектантами». Действительно, «Джамаат» имеет все характерные признаки тоталитарной секты, а выход из состава «Джамаата» влечёт для осмелившегося на это весьма опасные последствия: организация жёстко следит за единством своих рядов и числом своих членов