Следствие… Том 1 - страница 54

Никола Миди устало вздохнул, вытер мокрый лоб, оглянулся и, встретившись с одобрительным кивком Кошона, повернулся к публике.

— А теперь я передаю слово председателю трибунала! — после чего он устало опустился на стул.

Поднялся Пьер Кошон.

— Обвиняемая, прежде чем приступить к следствию, необходимо, чтобы ты дала клятву. Поклянись на Евангелии, что будешь говорить только правду.

— Я клянусь говорить только правду о родителях, о себе и о своих делах; что же касается Бога и короля, в этом я держу ответ только перед ними!

Вместо Кошона поднялся де Лафонтен.

— Обвиняемая, твоё имя и возраст.

— В Домреми называли меня Жаннеттой, а в армии — Жанной. Мне девятнадцать лет.

— Кто твои родители?

— Я дочь Изабеллы Римо и Жака из Арка.

— Твоя мать еврейка?

— Нет, у неё такое прозвище, потому, что она ходила молиться в Рим.

— Твоя полная фамилия.

— Жанна д'Арк дю Лис.

— Ты самозванно присвоила себе благородную фамилию!

— Эту фамилию мне вручил король вместе с гербом.

— Как пришла к тебе мысль пойти на войну?

— Эта мысль пришла ко мне оттого, что каждый день я видела вокруг себя людское горе.

— Но ты ушла из дому без благословения родителей?

— Да, я сделала это против воли родителей, но по воле Бога.

— А что, ты была у него на приёме? — поднялся Жан Эстиве.

— Нет, я его не видела. Но он прислал ко мне святых Михаила, Екатерину и Маргариту. Они и передали мне волю божью, чтобы я шла в армию; сняла осаду с Орлеана, повела дофина в Реймс на коронование.

— Но как же могли говорить с тобой святые, если они не имеют органов речи? — с сусальной улыбкой спросил Никола Лаузеллер.

— Я оставляю это на усмотрение господа. Их голоса были красивыми и ласковыми.

— Ты их помнишь? — подался вперёд Лемэтр.

— Да, я часто их вспоминаю и слышу, как сейчас. Иногда я мысленно спрашиваю у них совета…

— И что же? — усмехнулся Лемэтр.

— И они как будто отвечают.

— И на каком же языке говорили с тобой святые? — приподнялся де Курсель.

— На французском, конечно, — ответила Жанна.

— А разве святые не могут говорить по-английски? — оторвался от стула Жан Бопер.

— Как же они могли говорить по-английски, если они не стоят на стороне англичан? — вопросом ответила Жанна.

— А как ты считаешь, Жанна, Бог любит или ненавидит англичан? — подал голос Кошон.

— Об этом ничего не известно мне, но я уверена, что все англичане будут изгнаны из Франции, за исключением тех, которые здесь погибнут.

Услыхав такой ответ, кардинал гневно ударил посохом о кафедру.

Со своего места привстал Руссель.

— Ответь, Жанна, святой Михаил предстал перед тобой раздетым?

Жанна прыснула в ладошку.

— Неужели вы думаете, что Богу не во что его одеть?

В зале рассмеялись несколько человек.

— И имел ли он какую-нибудь причёску? — с ехидной улыбкой обратился к ней Миди.

— А с чего бы ему быть стриженым, — ответила она, и зал наполнился смехом и аплодисментами.

— Жанна, а какими колдовскими приёмами пользовалась ты, чтобы воодушевить воинов на битву?

— Я говорила им: вперёд! И сама показывала пример. Вот вы, монсеньор, называете меня ведьмой; но почему же тогда я не превратилась в кошку, собаку, ворону или змею, чтобы уйти из тюрьмы?

— Здесь спрашиваем мы! А ты хоть и пытаешься велеречиво убедить нас в своём божественном предназначении, и что ты послана Богом, этому никто не верит, потому, что это противоречит истине гласящей, что единственным представителем Бога на Земле является Папа Римский. И если бы господь послал тебя к нам, нет сомнения в том, что он предупредил бы его преосвященство. Но, увы, этого не произошло. Значит, ты — лжица, пытающаяся скрыть свою порочную, бесовскую связь под личиной божьей наперсницы! Это неслыханный грех, очищение от которого может быть только огонь! — с одышкой прокричал Миди.

— А что касательно, твоего вопроса, — вскочил Руссель, — то тебе не удастся отсюда бежать, потому, что в стенах замка каждый камень осенён крестом!

— Если так, почему же я попала в плен? Будь я ведьмой, я должна быть неуловимой.

— Замолчи!!! И только отвечай на вопросы!!! — завопил старичок, архиепископ Руана, и в зале на некоторое время воцарилась тишина.