Следы остаются - страница 7

Юлия с недоверием посмотрела на него, потом подошла совсем близко.

— Тебя били? — просто спросила она.

Пешо покраснел. Вот, значит, как она поняла его извинение!..

— Как это били? — возмущенно воскликнул он. — Меня никогда не бьют.

— А меня иногда шлепают, — простосердечно созналась Юлия. — Бывает…

— Тебя — можно, — согласился мрачно Пешо и посмотрел на Костю. — Давай вставай! Я хочу спросить у тебя что-то.

— А мне можно с вами пойти на чердак? — внезапно спросила Юлия, глядя ему в глаза с надеждой.

— Нельзя! — нахмурился Пешо и сухо прибавил: — Ты сразу спешишь воспользоваться!

Мальчики направились в дворницкую. Уже несколько месяцев для детей не было в доме места, интереснее дворницкой, хотя она и была тесной и темной, зажатой между лифтом и подвальной лестницей, и ее узкое, давно немытое окошко выходило во двор.

Но ни теснота ни слабый свет, едва просачивающийся сквозь стекла, не могли нарушить очарования, которое имела эта комнатка для детей.

С тех пор, как дядя Цеко, отец Кости, был привлечен на работу в профсоюз дворников, его часто замещал сын. Пешо и до сего дня завидовал умению своего друга, с которым он выполнял свои обязанности. Пока ребята весело играли на улице, Костя стоял у дворницкой, и на его лице последовательно сменялись то любезная услужливость то ледяная серьезность, в зависимости от того, обращались ли к нему за справкой или подымались по лестнице, не обращая на него внимания.

Иногда, особенно в послеобеденные часы, никто не подымался по лестнице. Но даже и тогда Пешо было интересно сидеть там вместе с Костей и рассматривать бесчисленные иллюстрации, расклеенные по стенам узкой комнатки. Там было все — футбольная команда «Ударник», Затопек на Олимпийских играх, бой Папа с американским негром Уэббом, Московская обсерватория, вулканы Камчатки, озеро Байкал, танковая атака под Сталинградом, летчик Мересьев и еще множество других вещей, которые стали мальчикам очень близкими.

Они и теперь пошли в комнатку, захлопнув перед самым носом Юлии дверь, и важно расположились на стульях.

Выслушав историю ключа, Костя потер ладонью свой острый подбородок так, как это делал отец. Его продолговатое, сухонькое лицо выглядело озадаченным.

— Сколько ему лет, по-твоему? — спросил он.

Пешо задумался — ему всегда было крайне трудно определить возраст взрослых людей.

— Ну, должно быть, 40–50 лет, если не больше…

— Толстоват, говоришь?

— Довольно толстый… Такой… в белом костюме!

— В нашем доме такого человека нет! — сразу решительным тоном заявил Костя.

— Как это нет? Он же сам сказал, что живет здесь.

— Может, ты мне скажешь, кто здесь живет? — обиделся Костя. — Ты ведь говоришь, что у него есть девочка?

— Он так сказал…

— Хорошо. В нашем доме живут три девочки… Отец Павлины молодой, носит значок ГТО… У Зорьки отец сейчас за границей, на какой-то специализации в Венгрии, он тоже молодой. Вот отец Верки пожилой, но он худой, как щепка.

— Ты уверен?

— Ну а как же? Да я здесь знаю людей, как свои пять пальцев!

Пешо и сам понимал, — что Костя не хвастает, и в замешательстве замолчал. Что это за чудная и таинственная история? Значит, человек в белом костюме соврал! Но зачем ему обманывать их? Какой ему интерес? И зачем это взрослому человеку обманывать детей безо всякой нужды?

Пока они размышляли и удивлялись, в комнату вошел Весилин. Подняв брови, он выслушал странную историю, потом, не сказав ни слова, глубоко задумался Вдруг его лицо просветлело, в глазах появился чудесный огонек: он всегда выглядел таким, когда рассказывал мальчикам о каком-нибудь своем изобретении.

— Посмотрим, что это может быть! — начал Весилин. — Как бы то ни было, ключ с неба не упал… Раз человек не живет в этом доме, значит он живет в одном из соседних — слева или справа… Иначе, откуда может взяться этот ключ?

— Это немного странно, — сказал Пешо. — Ведь соседние дома довольно далеко…

— Ну не очень, — возразил Костя.

Они вышли во двор. Соседние дома находились в десяти метрах от места, куда упал ключ.

— Значит, — глубокомысленно покачал головой Веселин, — чтобы ключ упал сюда из соседних домов его нужно бросить, а не уронить…