Следы ведут в пески Аравии - страница 41

И тут возникло новое препятствие. Вечером было получено повеление срочно возвращаться в Моху. Почему? Разве это и есть долгожданное разрешение имама, о котором им обещали сообщить?

Рассвирепевший Форскол потребовал ответа от слуги, навязанного им долой Мохи, Тот клялся, что ему ведомо лишь одно: дола Таиза настаивает на их возвращении в Моху. Может быть, его господин так распорядился, он не знает. Но уже и верблюды присланы за вещами.

— Нет, любезный, так у нас в Европе дела не делаются! — воскликнул Форскол. — Мы не готовы ни к какой погрузке. Нам не нужны верблюды. Можешь забирать этих верблюдов и отправляться в Моху. Ты нам порядком надоел. Признайся, что ты все это сам выдумал, и убирайся отсюда!

Остальные поддержали Форскола, и рано утром ненавистного слугу вместе с верблюдами насильно отправили в Моху. Все почувствовали и облегчение и страх одновременно.

— Не кажется ли вам, что вся эта выдумка с возвращением в Моху принадлежит достопочтенному таизскому доле? — спросил Крамер. — Все горожане послали ему, как то предписывает традиция, подарки к празднику, а мы об этом даже и не подумали. Ведь он нам на новоселье пожаловал барашка. Вот он с лошади слетел и, наверное, разбился, а меня позвать не соизволил. Это что-нибудь да значит.

— А может быть, дола рассердился на ваше упрямство, Форскол? — присоединился к разговору художник. — Он по-своему отвечает за нас, а вы явно решили кончить жизнь самоубийством, причем в одиночестве, среди горных отрогов.

Форскол рассмеялся.

— Вот уж не собираюсь служить здесь удобрением. А отвечаем мы за себя сами. Кто отвечал за Хавена? Чему быть, того не миновать. А со мной ничего не случится, уверяю вас. Я найду общий язык с долой, с шейхом, с чертом или с самим Аллахом! Я вернусь целым и невредимым, меня никто не тронет. Да и Карстен поддержит меня, не правда ли?

— Вы знаете, Петер, любой исход этой затеи дурен, — сказал Нибур, подумав. — Мы не должны ставить в вину доле его запрещение. Ведь он просто хочет предотвратить напрасное убийство. Наша смерть будет на его совести. Ну а если мы вернемся с гор целыми и невредимыми, как вы говорите, то представьте себе, что скажут местные жители: «Единственные люди, которым удалось побывать наверху, — франки. А нас там убивают. Значит, эти франки против нас, заодно с шейхами». Это ли ответ на гостеприимство? И зачем нам наживать здесь врагов? Даже во имя науки.

Решили объясниться с долой. Однако их к нему не пустили, сославшись на то, что он болен. А наутро у стен их дома снова появились верблюд и осел с погонщиком, которому было приказано сопровождать их в Моху. Участники экспедиции снова отказались трогаться с места. На этот раз к доле отправили Берггрена, приказав не уходить, не получив ответа. Берггрен пробыл у ворот губернаторской резиденции целый день, пока ему не передали: дола хочет говорить не со слугой, а с его господами, пусть придет кто-нибудь из ученых чужестранцев.

Пошел Форскол. Войдя к доле, он смиренно заявил:

— Да будет восхвален Аллах! Но пути Аллаха неисповедимы! Зачем ты, дола, хочешь вернуть нас в Моху? Если тебе не по праву моя затея посетить горы, то я могу от нее отказаться. Но позволь пам мирно дождаться в Таизе ответа от имама, мы надеемся, что он будет положительным, и тогда благословенный путь поведет нас в Сану. Да процветает твой дом!

Но дола не желал ни о чем слушать. Да, он призвал господина ученого, но лишь потому, что тот не верит слугам долы. А он, дола, действительно получил послание из Мохи, в котором его просят немедленно отправить их туда обратно, и решительно настаивает на их отъезде.

Спорить было бесполезно. Форскол вернулся чрезвычайно огорченный. Мрачно запаковали вещи, приготовили все к отъезду. Оставалось только дождаться верблюдов.

Однако на следующее утро все переменилось. Прибыл гонец от долы из Мохи с несколькими посланиями. В одном из них, обращенном к ним, говорилось, что имам не возражает против посещения ими Саны, нужно только обязательно взять с собой диковинки, которые они показывали в Лохейе и в Мохе; в другом послании, адресованном доле Таиза, содержалась просьба как следует снарядить чужестранцев в дорогу до Сапы: третье служило рекомендательным письмом к везиру имама Факиху Ахмеду.