Слепая любовь - страница 41

Вера выбежала на улицу. Она шла, тоненькая, стройная, высоко подняв голову. Кто бы мог подумать, скользнув беглым взглядом по этому спокойному лицу с удивленно приподнятыми бровями, с легкой доброжелательной улыбкой на свежих губах, не тронутых помадой, какой черный тяжелый камень придавил ее сердце, какое отчаяние затмило всю ее жизнь?

Адвокат Иванов подъехал к загородному дому Алисы. Ворота были приоткрыты, и это Иванову не понравилось. Он завел машину и старательно закрыл за собой ворота. Огляделся. Садовый гипсовый гном валялся поперек дорожки, давно не стриженный газон зарос сорняками, машина Алисы наполовину высовывалась из гаража. Иванов вздохнул, загнал машину в гараж, закрыл ее, опустил дверь гаража и проверил замок. Ключи от Алисиной “вольво” он взял с собой, пробормотав при этом несколько нелестных слов о женщинах за рулем и о женщинах вообще.

Дом показался нежилым. На кухне — горы грязной посуды, пыль. Иванов поднялся на второй этаж. В зимнем саду из горшков и кадок торчали засохшие растения. Иванов нахмурил лохматые короткие бровки, осуждающе покачал головой, попытался поднять мраморного амура, чей разбитый лук попал ему под ноги, но потом безнадежно махнул рукой и пошел дальше.

По спальне словно ураган пронесся. Все было скомкано, смято, разбросано. На неубранной кровати сидела, поджав ноги, Алиса, увешанная драгоценностями. Сверкали бриллианты, сапфиры, изумруды, матово переливался крупный ровный жемчуг, тяжело звякало золото. Пьяный языческий божок в грязной ночной рубашке. Перед ней стояла раскрытая малахитовая шкатулка, из которой Алиса доставала все новые украшения. Она бормотала, не забывая отхлебывать из тяжелой квадратной бутылки:

— Это мы в Париже купили… — Она разглядывала изумрудное колье, поворачивая его в солнечных лучах, любуясь глубоким таинственным блеском чистых камней. — На улице… улице… как же она называлась? Фонтеню… ню… Фонтене-о-Роз? Тьфу, язык сломаешь. А хозяин говорит: “Дорого! Это вам не по карману!” А Андрей ему: “Для моей жены ничего не может быть слишком дорого. Заверните!” Ка-ак они нам кланялись! — Алиса захихикала. Она старательно приладила колье поверх двух жемчужных ожерелий и нескольких золотых цепей.

Иванов покачал головой:

— Алисочка, нельзя же так распускаться! Надо взять себя в руки…

Он попытался отнять у нее бутылку. Не тут-то было. Завязалась молчаливая борьба. Алиса рванула свою “Белую лошадь”, струя виски хлынула на постель, на стену и на безупречный костюм адвоката. Злоба сверкнула в его маленьких глазках, но он сдержался. Полез в “дипломат”, достал бумаги. Оглянулся — куда бы положить, не нашел ни одного хотя бы относительно чистого и сухого места, поморщился и веером развернул их перед Алисой.

— Все улажено. Не хочу хвастаться, но я защищал твои интересы, как лев. Не уступил ни пяди. — Иванов улыбнулся самодовольно и уточнил: — То есть ни копейки. Значит, так. Этот дом со всей обстановкой, машина и гараж отходят тебе. — Он взглянул на свою клиентку, ожидая выражений восторга и слов благодарности, но Алиса тупо смотрела в стену, обеими руками судорожно ухватившись за бутылку, как за последнюю спасительную соломинку. Иванов поджал губы и продолжал с меньшими эмоциями: — Драгоценности и меха остаются у тебя. Все судебные издержки, — тут лицо Иванова просияло профессиональной гордостью, — расходы по бракоразводному процессу и налоги платят они. Ну как?

Алиса молчала. Иванов потряс ее за плечо. Она очнулась и посмотрела на него, будто только что заметила.

— Где Андрей?! — крикнула Алиса и пристально, жадно, требовательно уставилась на адвоката.

— Не знаю, — честно ответил Иванов. — Я с ним не встречался. Мы с Гольдблюмом двое суток, не разгибаясь, пункт за пунктом, каждую запятую…

— Где Андрей? — прервала Алиса поток адвокатских самовосхвалений. Голос ее был холоден и надменен.

— Нету его в Москве, нету! — вскипел адвокат. — Искал я. Нигде нету. Две недели назад уехал за границу. А куда именно — даже мать не знает.

— Один… или с этой?

Иванов понимающе усмехнулся:

— Один.

— Бросил, значит, — удовлетворенно констатировала Алиса и допила то, что было в бутылке. Внимательно осмотрела сосуд, убедилась, что бутылка совершенно пуста, и, словно обидевшись — “Предательница! И ты туда же!” — швырнула прямо в зеркало. Осколки брызнули по всей комнате.